Джозеф Сэрфес. Чарлз!
Чарлз Сэрфес. Джозеф!
Джозеф Сэрфес. Дело дрянь!
Чарлз Сэрфес. Действительно!
Сэр Оливер Сэрфес. Сэр Питер, друг мой, и вы, Раули, взгляните на этого моего старшего племянника. Вы знаете, как много я для него сделал, и вы также знаете, как я рад был думать, что половина моего состояния перейдет к нему. Судите же о моем разочаровании, когда я убедился, что в нем нет ни честности, ни доброты, ни благодарности.
Сэр Питер Тизл. Сэр Оливер, я бы удивился вашим словам, если бы сам не узнал на опыте, что это низкий, вероломный и лицемерный человек.
Леди Тизл. И если этот господин возражает против обвинения, то отзыв о нем могу дать и я.
Сэр Питер Тизл. В таком случае, мне кажется, добавлять нечего. Если он знает самого себя, наибольшей карой для него будет сознание, что его знает свет.
Чарлз Сэрфес (в сторону). Если так они разговаривают с воплощенной честностью, то что же они скажут мне сейчас?
Сэр Оливер Сэрфес. А что касается этого расточителя, вот этого его брата…
Чарлз Сэрфес (в сторону). Так, пришел и мой черед! Погубят меня проклятые портреты!
Джозеф Сэрфес. Сэр Оливер, дядя… Окажите мне честь меня выслушать.
Чарлз Сэрфес(в сторону). Ну, если Джозеф пойдет говорить, я еще успею собраться с мыслями.
Сэр Питер Тизл(Джозефу). Вы, по-видимому, надеетесь оправдать себя полностью?
Джозеф Сэрфес. Да, безусловно.
Сэр Оливер Сэрфес. Отлично, сэр… И вы тоже, я полагаю?
Чарлз Сэрфес. К сожалению, нет, сэр Оливер.
Сэр Оливер Сэрфес. Вот как? По-видимому, маленький Примиэм слишком хорошо знает ваши секреты?
Чарлз Сэрфес. Да, сэр. Но это секреты семейные, и их, знаете, лучше не касаться.
Раули. Полноте, сэр Оливер, вы же не можете относиться сурово к его проказам.
Сэр Оливер Сэрфес. Ни сурово, ни серьезно, по правде сказать. Знаете, сэр Питер, этот плут сплавил мне всех своих предков: судей и генералов продавал аршинами, а старых теток дешевле битой посуды.
Чарлз Сэрфес. Конечно, сэр Оливер, я обошелся не слишком почтительно с фамильными холстами, это верно. Мои предки вправе привлечь меня к ответу, я не отрицаю. Но поверьте моей искренности, когда я вам скажу, — а я, честное слово, не стал бы притворяться, — что если я не подавлен изобличением моих сумасбродств, то это потому, что прежде всего я глубоко счастлив видеть вас, моего великодушного благодетеля.
Сэр Оливер Сэрфес. Чарлз, я тебе верю. Дай мне руку, вот так, еще раз. Плюгавый человечек над козеткой помирился с тобой.
