Поезд подъезжает к какой-то станции. Название я не услышала, слишком уж увлеклась этой игрой. Своей игрой. Я, делая вид, что смотрю, к какой станции сейчас подъехал поезд, в котором мы с ним едем, резко поворачиваю голову назад. При этом я слегка раздвигаю ноги, на пару-тройку сантиметров. Так, чтобы он увидел, что у меня между ними, под немного оттопырившейся юбкой — ну, там, вы меня понимаете, — но не слишком много. Для начала хватит. А ведь он непременно посмотрит. Я уверена.
Скоро проверю.
Жаль, что я надела трусики. Эффект был бы умопомрачительным.
Я столь же резко поворачиваю голову в ту же сторону, в которую смотрела до её поворота назад. Замечаю, как он — опять же, с необыкновенной резкостью — поднимает свой взгляд чуть выше, на уровень живота. Значит, он смотрел туда. На меня.
Вот теперь я его точно подсадила.
Бедолага.
И вот тут я начинаю играть по-крупному. Я раздвигаю ноги ещё шире и вижу, что он уже как-то завороженно уставился на то, что я ему показываю. Должно быть, он может уже чётко рассмотреть, что у меня там. Если, конечно, у него нормальное зрение.
Он уже не замечает, что я смотрю прямо на него. И я делаю ход конём: смотря прямо на него, прокладываю одну руку между моих ног, закрывая ею столь приятный обзор. Мальчик поднимает на меня взгляд, замечает, что я заметила, чем он так усердно увлёкся, ещё больше краснеет и отворачивается. Я отворачиваюсь тоже. Отсюда, где я сижу, прекрасно видно, как в районе ширинки его штанов что-то немного набухло. Он слегка надавливает на свою промежность, но делает это так, словно он просто почесался. Ну конечно, он всего лишь почесался. Ага, как же.
Я снова убираю руку и замечаю, как он мгновенно смотрит сначала мне в лицо, видимо, с целью узнать, смотрю ли я на него, и, убеждаясь в относительной безопасности наблюдения, продолжает этот полюбившийся ему процесс.
Какие же все мужики наивные. Стоит только приоткрыть им самое сокровенное, так они будут использовать любые возможности, чтобы видеть это дольше. Причём, не так важно, тринадцатилетний ли это мальчик или сорокалетний мужчина — всё равно все они ведутся. Какие же они тупые.
Представляю себе, как этот сорняк сегодня знатно обдрочится.
И вот, мальчик уже снова никак не может оторвать взгляд от моей промежности. Видимо, смотрится и впрямь аппетитно.
Или мне это просто показалось?
Подросток, уже практически не скрываясь, откровенно сильно давит на свою ширинку. Он уже весь побагровел и, кажется, даже вспотел.
