– Ноу проблем, – сказал Шульман. – Я профессионал. Комитет я беру на себя. О’кей?
Я чуть было не ответил ему «о’кей», хотя в душе не очень верил в затею с моими гастролями за границей и во всемогущество импресарио, который брал на себя даже КГБ. Поэтому и десять авторитетнейших городов Америки, и Ниагарский водопад, и Лас-Вегас, и калифорнийские пляжи – все это казалось мне безжизненным стоп-кадром с тенями небоскребов на очень дальнем плане.
* * *
Конечно, Шульман очень хотел провести мои гастроли. Но еще надо было, чтобы этого захотел Комитет государственной безопасности. Я действительно не совсем понимал, как Шульман собирался его «брать на себя». В то время для сотрудников Госбезопасности наши эмигранты были врагами, а не наставниками и сводниками с ЦРУ.
К тому же все, кого Шульман привозил в Америку до меня, по профессии были артистами. А я окончил Московский авиационный институт. Я – лейтенант запаса, инженер-механик по двигателям летательных аппаратов. В свое время я давал обязательство не разглашать военную тайну, то есть то, чего не знаю. А также подписку о невыезде. Ведь в Комитете госбезопасности не знали, что я давно путаю слово «летательный» со словом «летальный». Вдобавок у советской власти за мои шутки к этому времени накопилось ко мне нешуточное раздражение.
Почти в каждом городе после моих гастролей кто-нибудь из партийных руководителей говорил устроителям: «Чтобы ноги Задорнова больше не было в нашем городе!» Во многих городах ко мне подходили ответственные за цензуру и устраивали практически допрос:
– Все, что вы читаете со сцены, кем-то разрешено?
Я каждый раз отвечал уверенно, не смущаясь, как хороший игрок в покер, который делает вид, что у него «флешь рояль», в то время как на самом деле на руках от силы «две двойки».
– Конечно, разрешено!
– А разрешение есть? – не унималась пыточная комиссия.
– Естественно. Просто бумага с разрешением дома осталась, меня же никто не предупреждал, что ее надо взять с собой.
– А номер разрешения помните?
Это был, как правило, самый каверзный вопрос. Но не для игроков в покер. Отыгрывать «флешь рояль» надо было до победного.
– Помню.
– Какой?
– 32370. – Я отвечал так уверенно и отважно, что никакой детектор лжи не заподозрил бы в этих цифрах номер нашего рижского телефона (тогда в Риге еще были пятизначные номера). Голос у меня в таких случаях никогда не дрожал, я, как опытный разведчик, который прошел через многие пытки, всегда прямо смотрел в глаза «палачу». По моему взгляду было видно, что я морально устойчив и политически надежен. Короче, «пионер – всем ребятам пример»!
