Он молод был и храбр, к тому ж красив собой…
И сердце девичье мучительно заныло:
Я полюбила вдруг; меня нашел он милой…
Назавтра уезжал мой рыцарь… Что еще?
Один лишь поцелуй, скользнувший горячо,
Да всё сказавший взор, им – лишь прошла минутка –
Забытый… Он шепнул: «Она мила, малютка».
То голос сердца был. Но пусть накажет бог
Того, кто детскою шутить любовью мог!
Ах! Женщина у вас – безлюба? Лишь желанья
Играют ею?.. Что ж! То ваших рук созданье!
Она могла б любить, – но рады обмануть
Вы первую ж любовь, что ей согрела грудь.
Бедняжка, я была глупа и легковерна, –
Конечно, кажется вам все смешным безмерно –
Раз вам любовь смешна… – я так его ждала!..
Он не вернулся, нет… Я к алтарю пошла
С маркизом. Но, клянусь, я предпочла того бы!
Вот все, что в сердце есть, – груз горечи, не злобы.
Откройте мне свое…
Граф (улыбаясь)
Вам исповедь нужна?
Маркиза
Как! Насмехаться вновь? Хоть с вами я дружна,
Не отпущу грехов, смотрите, будет плохо!
Граф
Итак – Бретань. Была та страшная эпоха,
Что Террором зовут. Дрались по всей земле.
Я средь вандейцев был, в отряде у Стоффле.
Тут начинается рассказ мой. За Луару
Переправлялся враг. Препятствуя удару,
Мой маленький отряд (лишь сотня партизан –
Друзья отважные, да несколько крестьян),
Со мною во главе, отдельными постами
Разбился по лугу, укрывшись за кустами:
Тыл защищали мы, насколько было сил.
Но, дав последний залп, отряд наш отступил,
Рассеялся, и вмиг – нет ни души. Нежданно –
Передо мной солдат из вражеского стана
(Он, верно, меж кустов пробрался к нам ползком!)
Вскочил и – выстрелил. В долгу пред шутником
Не оставаться же! Его я сбил без дрожи.
Две пули мне в плечо всадить успел он тоже!
Мои все далеко… И, на решенье скор,
Коню я изодрал бока ударом шпор
И поскакал в поля. Я мчался как безумный,
И ветер бил в лицо, неистовый и шумный…
Но наконец без сил, измучен, истомлен,
Весь окровавленный, я рухнул. Вижу – склон,
А выше – огонек: там хижина жилая,
Там голоса слышны. Стучусь я, заклиная:
«Во имя короля, откройте поскорей!» –
И, захрипев, без чувств свалился у дверей.
Я весь закоченел, потратя крови много…
Не знаю, долго ли лежал я у порога,
Но на постели и в тепле очнулся я.
Собралась вкруг меня крестьянская семья:
Ко мне склонились все в сочувственной печали
И – не очнусь ли я – с тревогой ожидали.
И вижу вдруг: среди бретонских мужиков,
Как птичка дикая средь вялых индюков,
Стояла девушка. Шестнадцать лет! Ребенок!
