— Оставьте ваше огорчение при себе, — сказал Кэд. — Я говорю, что ухожу. Вам будет уплачено. Пошлите счет моему агенту, а сейчас оставьте меня в покое.
Пинто понял, что слова не подействуют на больного, но все же произнес:
— Вы очень рискуете, мистер Кэд, и я, конечно, не могу вам помешать. Я прошу только повременить немного, чтобы я приготовил бумаги, которые вы должны подписать.
— Даю вам четверть часа, —сказал Кэд, садясь на кровать. — И ни минуты больше.
Через двадцать минут, подписав необходимые бумаги, он неуверенно вышел из госпиталя. К нему подошел поджидавший неподалеку Крил:
— Машина тут, сеньор. Куда вы хотите ехать?
Кэд чувствовал, что выглядит кошмарно: его бритая голова, перевязанное лицо и блуждающий взгляд привлекали внимание прохожих.
— Оставьте меня, Крил, — сказал он. — Я сам могу ходить. Вы теряете время, у меня больше нет денег платить вам.
— Я спросил, куда вы хотите ехать, амиго, — тихо повторил Крил.
Кэд остановился, посмотрел на толстого человека и положил руку ему на плечо:
— Простите меня, Адольфо. Я сам не знаю, что говорю. Отвезите меня домой, хорошо?
По дороге они не сказали ни слова. Машина остановилась перед домом, и Кэд неподвижно сидел несколько секунд. Потом он сделал усилие и открыл дверцу. Крил некоторое время ждал в саду в надежде, что его позовут, но не дождавшись, тоже вошел в дом.
Он нашел Кэда, сидящим в гостиной. В руке у того был наполовину пустой стакан текилы. Фотограф указал Крилу на кресло той рукой, в которой был зажат стакан, и при этом пролил несколько капель на пол. Потом он кивнул на стол.
— Что это там за карточки, Адольфо?
Крил бросил беглый взгляд на стол.
— Это карточки городского кредита, сеньор.
Кэд удобнее устроился в кресле и устремил глаза к потолку.
— Им, наверное, были очень нужны деньги. Они все продали, даже мои фотопринадлежности…
Крил сел и сложил все квитанции в большой конверт.
— Сколько? — спросил Кэд.
— Восемь тысяч песо, сеньор.
Кэд пожал плечами.
— Теперь это не имеет никакого значения. Уходите, Адольфо, и приходите завтра, если вам захочется.
Крил медленно поднялся.
— Я верю в ваше мужество, сеньор, — сказал он. — Я вам однажды сказал, что мужественному человеку можно многое простить. Не разочаровывайте меня, сеньор.
— Вы просто сентиментальный идиот, Адольфо, — не глядя на него, сказал Кэд. — Идите, и не беспокойтесь обо мне. Я не нуждаюсь в помощи. Я получил свою порцию счастливой жизни и теперь не стою того, чтобы обо мне заботились.
