Хуана ему солгала, это было совершенно ясно. Он должен заставить ее сознаться и все ему объяснить. К дьяволу эта работа для музея. Его душевный покой стоит дороже трех сотен. Нужно немедленно вернуться в Мехико.
Кэд уложил свой чемодан, оплатил счет и отправился в аэропорт.
Уже в самолете он вдруг со страхом подумал, что скажет на это Сэм Венд. Ему пришло в голову, что дорога в оба конца и счет в гостинице теперь не будут оплачены. Снова ненужные расходы.
Хуана ожидала его, сидя в саду. Она была бледна, и под глазами лежали темные круги. Увидев Кэда, она поднялась навстречу, но он не позволил ей приблизиться.
— Покончим с этим сразу же, — сухо проговорил он. — Вчера в нашем доме был мужчина. Я слышал его голос. Ты мне сказала, что слушала какую-то пьесу по радио. Я просмотрел всю программу: никакой пьесы вчера не передавали. Значит, ты солгала.
Хуана посмотрела на него с вызовом.
— Если ты считаешь меня лгуньей, зачем же вернулся?
Кэд почувствовал, как страх сжимает его сердце.
— Зачем я вернулся? Ты забываешь, что я твой муж. Я имею право получить объяснения.
Холодный взгляд Хуаны подтвердил его опасения.
— Тут нечего объяснять, — сказала она спокойно. — Я слушала пьесу. Что ты еще хочешь услышать?
— Я повторяю, что вчера вечером по радио не было никаких пьес. Послушай, Хуана, врать бесполезно…
Она гордо выпрямилась. Ее глаза яростно блеснули.
— Пьеса называлась «Вы не унесете ее с собой». Она передавалась на коротких волнах из Нового Орлеана. Попроси Крила проверить это, если хочешь. Ты просто глуп, подозрителен и гадок. Я не могу любить мужчину, который наделен такими качествами.
Она быстро вошла в дом и хлопнула дверью перед носом Кэда.
В ужасе от того, что зашел слишком далеко, и может потерять Хуану, Кэд устремился следом, в отчаянии выкрикивая се имя.
Весь вечер Кэд успокаивал Хуану. Больше часа он стоял перед ее запертой дверью, умоляя разрешить ему войти. В конце концов, она разрешила, но сказала, что не желает ничего слушать. Ей не нужны его извинения.
— Я не лгунья, — проговорила она. — А ты мне не веришь, значит, не любишь.
— Попытайся понять, умоляю, — уговаривал Кэд. — Ты — первая женщина, которую я люблю. Я схожу с ума от ревности и ничего не могу с собой поделать. К тому же ты сама говорила, что ревность — доказательство любви.
— Но ты назвал меня лгуньей!
Они спорили до тех пор, пока Хуана, наконец, не смягчилась.
— Ты меня оскорбил, — сказала она со слезами на глазах. — Я не спала всю ночь. Ты был пьян, ты кричал на меня. Это так ужасно!
