Удивило и озадачило ее только одно: одежда у мальчика осталась совершенно сухая. Даже тапочки не промокли.
На следующий день Сережа проспал почти до одиннадцати и поднялся веселый и бодрый, словно ничего не случилось. Зоя немного успокоилась, но, сколько она ни расспрашивала сына, где он был вчера так долго, ребенок упорно твердил одно: «Я не помню» – и смотрел пустым, непонимающим взглядом, который всегда так пугал ее. В конце концов пришлось отступиться, но теперь она больше не оставляла его одного – боялась.
А для Сережи с того дня началась совершенно новая жизнь – тайная, не всегда понятная ему самому, но очень интересная. Он чувствовал себя так, словно во лбу, там, где коснулся его человек-зверь, открылся третий глаз, который видит то, чего другие почему-то не замечают.
Разноцветные оболочки, окружающие других людей, которые раньше он видел только от случая к случаю, теперь стали заметны постоянно. Он видел, как они переливаются, меняют оттенки от блеклых, почти незаметных к насыщенным, глубоким – и наоборот.
Стал он замечать и истинное отношение людей друг к другу. Вот, к примеру, Зинаида Матвеевна вежливо здоровается с соседкой («Денек добрый, Марья Степановна! Как ваш ревматизм сегодня? А дети-то из города что пишут?»), и на лице у нее играет приветливая улыбка… А в сторону соседки будто ножи летят. Сережа долго не мог понять, почему люди врут: думают одно, а говорят другое? Хотел даже у мамы спросить, но застеснялся почему-то.
Вскоре Сережа проникся полным отвращением к животной пище. Вот не мог есть – и все! Как-то мама сварила куриную лапшу, поставила перед ним, но от одного запаха наваристого бульона лицо Сережи исказила гримаса отвращения и страха. Он поспешно отодвинул тарелку и вышел из-за стола.
– Ты почему не ешь? – спросила мать.
– Не хочу.
– Как это не хочешь? Я варила, старалась, нарочно курицу купила сегодня, а ты капризничать будешь? Я сказала – ешь немедленно!
Сережа молчал. Ну как объяснить, что для него теперь есть то, что совсем недавно было живым, дышащим созданием, чувствовать его боль, предсмертное биение сердца и последний вздох, а главное – тот ужас, который испытывает любое существо, расставаясь с жизнью, было все равно что совершить это убийство самому?
Вот картошку там или кашу – это можно, это пожалуйста. Хлеб – тоже хорошо! Сережа подхватил со стола ржаную ароматную горбушку, посолил, полил немножко подсолнечным маслом и выбежал во двор, туда, где солнышко припекало и куры ходили в пыли – живые…
