– Не в деньгах дело. Даже не знаю, что вам сказать… Щенок – это ведь не игрушка, он почти как ребенок! Его надо воспитывать, дрессировать, уделять внимание. Лечить, в конце концов, если заболеет!
– Я понимаю, понимаю! – торопливо закивала Кира. – Я буду делать все как надо!
Но Катю она, похоже, не убедила.
– Собака – это ведь на всю жизнь! На всю ее жизнь, разумеется. У меня сердце кровью обливается, когда люди берут щенка под влиянием момента, а потом устают, надоедает… Даже если не усыпят и на улицу не выгонят, все равно – все несчастливы. И хозяева, и собака. – Она удрученно покачала головой и твердо сказала: – Вы хорошо подумайте, не торопитесь. Если не готовы – лучше не надо.
Кира готова была расплакаться. Даже Катя смягчилась:
– Поймите меня правильно, я не хотела вас обидеть. И отказывать не хочу. Конечно, они как дети, моя бы воля – всех бы себе оставила, но я же не помещица Троекурова, чтобы собственную псарню держать! Сами видите, тесновато живем…
Катя отхлебнула горячий чай, обхватила чашку ладонями, словно согревая озябшие руки. Взгляд ее стал отрешенным, мечтательным, будто устремленным вдаль… На секунду Кире показалось, что она проникла в ее мысли, и перед глазами предстала на редкость спокойная, умиротворяющая картина: большой дом, собаки резвятся на лужайке и сама Катя, сидящая на открытой террасе в кресле-качалке.
Наваждение скоро прошло. Катя вздохнула, словно прощаясь с несбыточной мечтой, и закончила почти весело:
– Вы лучше с семьей посоветуйтесь. А решите твердо – позвоните, не убегут никуда щенки! Вообще-то лабрадор – собака добрая и с детьми хорошо ладит. А у вас дети есть?
Кира почувствовала, как в горле растет тяжелый шершавый комок. Все вокруг поплыло перед глазами… Этот простой и невинный вопрос словно сломал что-то у нее внутри. Она покачала головой и произнесла сдавленным и безжизненным, не своим голосом:
– Нет. То есть теперь нет. Моей дочери было почти столько же лет, сколько вашей. Полгода назад ее убили. Такие вот дела.
Катерина мгновенно осеклась. Ксюша ахнула, прикрыв рот ладошкой. Кира почувствовала себя виноватой, как будто в этот дом, где к ней были так добры, принесла свою беду, словно заразную болезнь. Она тяжело поднялась, опираясь рукой о стол, чтобы не упасть, и сказала:
– Мне, наверное, пора. Спасибо большое за все… И простите.
Она уже шагнула к двери, но Катя остановила ее:
– Подождите.
Кира покорно остановилась. В голосе этой маленькой хрупкой женщины вдруг послышались властные нотки, и ослушаться ее было никак нельзя. Катя положила ей руку на плечо, испытующе посмотрела в лицо – и тут же отвела взгляд. Потом спросила деловито:
