— Да… Что из этого?!
— Вот я и подумал, старый осел, а если… Она привязана к нашим мальчикам. Они любят её.
— Я совершено не понимаю, Евгений, к чему ты клонишь, — в голосе женщины прозвучал испуг.
— Нина… Я понимаю, что Катерина была твоей дочерью, и тебе как никому очень больно осознать тот факт, что рядом со мной будет другая женщина.
— Я тебя не понимаю… Ты, что хочешь жениться на Ольге? На этой голодранке? Ты, что хочешь, чтобы она стала матерью для моих внуков?! Нет… Нет… Ты сошел с ума! — лицо Жемановой исказилось, стало страшным до неузнаваемости, она стала ходить взад-вперед по кухне, ломая себе пальцы на руках, — Ты сумашедний! Идиот! Она только и мечтает о том дне, когда завладеет твоими деньгами! Молодец… Вот этого я от тебя никогда не ожидала!
— Нина, успокойся… Но…
— Как я могу успокоиться?! Как?! Ты своим решением нанес мне третий удар в сердце! Я не вынесу этого! Не вынесу!
Огнев пожалел, что начал разговор относительно Ольги. Он как ни кто другой в эти минуты мог понять мать покойной жены. Мужчина стал себя корить за свой необдуманный поступок.
— Извини меня… Да… Ты права… Я предложу своей сестре уволиться с работы. Думаю, что она будет согласна присматривать за малышами… А, там, время покажет.
— Женечка, подумай, — плача произнесла Жеманова, — может я в чем-то не права. Но… Думаю, что Ольга не та женщина, которая тебе нужна.
Окинув взглядом стоящую рядом женщину, он извинился, за причиненную ей боль и направился в спальню, где лежал парализованный друг. Огнев присел на край кровати и взял руку больного в свою ладонь.
— Ничего… Ничего… Выстоим. Ты должен поправиться… Должен… Всем на зло.
Переступив порог своей квартиры, Огнев взглянув на фотографии покойной жены, которые висели на стене, и жалобно, чуть не плача спросил:
— Катенька, почему ты меня покинула? Почему ты осиротила наших детей? Что мне делать, как жить дальше?… Подскажи…
Но ни какого ответа на поставленный вдовцом вопрос не последовало.
Мужчина вошел в спальню и, не раздеваясь, лег на кровать. Он почувствовал слабость и легкое головокружение. Неизвестно сколько времени он пролежал полный дум о жизни, пока сон не сморил Евгения Петровича, и он уснул.
Когда наконец-то он проснулся, то по зашторинным окнам понял, что уже давно начался день. Огнев нехотя поднялся с постели и поплелся в ванную комнату.
Была суббота, и ему совершено не хотелось никуда ехать. Он позвонил матери, поинтересовался деться и сказал, что завтра обязательно приедет к ней.
