— Список, сэр?
— Да, да, список, список, Уилл Генри. Что ты так на меня уставился? Я что, сумасшедший, по-твоему? Или я неясно выражаюсь?
— Я не… Я не видел… Вы не давали мне никакого списка, сэр.
— Нельзя быть рассеянными сейчас, Уилл Генри. Только не сейчас, когда наша рассеянность может стоить нам жизни. Даже одна или две самки Антропофагов очень опасны. У них все почти так же, как у львов, — самки более опасны, чем вялые самцы, которые довольствуются остатками трапезы после того, как самки убивают.
Он схватил листок бумаги, который лежал на груди мертвой девушки.
— Ах да, вот он, Уилл Генри. Там, куда кто-то его и положил.
В голосе его прозвучал некоторый упрек, словно, будь у него время и факты, он без труда доказал бы, что именно я положил туда список. Он протянул мне листок:
— Держи, упакуй побыстрее и положи у задней двери. Да пошевеливайся, Уилл Генри!
Я взял листок. Его почерк был ужасен, но я уже достаточно долго работал у Доктора, чтобы разобрать написанное. Я побежал вверх по лестнице. Начиналась игра, в которой счет идет на время, — игра по поиску вещей. Именно так можно было назвать то, чем я занялся, потому что насколько Доктор был отвратительным поваром, почти настолько же был он и человеком несобранным. Например, десять минут у меня ушло на то, чтобы найти его револьвер (это был первый предмет в списке), который лежал не на своем обычном месте — в левом ящике стола, — а на полке книжного шкафа, стоящего за ним. И наткнулся я на него, тем не менее, методично находя и собирая другие вещи по списку.
Длинный охотничий нож. Фонари. Мешки для образцов…
Порох. Спички. Палки…
Керосин. Веревка. Медицинская сумка, лопата…
И как я ни старался следовать совету Доктора сосредоточиться только на насущном деле — на предметах из списка и их комплектации, — все же я не мог не догадаться: мы готовимся к вылазке.
И всю дорогу, пока я бегал вверх-вниз по лестнице, из одной комнаты в другую, от одного шкафа к противоположному, перерывая содержимое полок и ящиков, голос Доктора, пронзительный и всепроникающий, доносился снизу:
— Уилл Генри? Уилл Генри, почему ты так долго? Пошевеливайся, Уилл Генри, пошевеливайся!
Когда пробило полночь и я стоял у задней двери, пытаясь коротенькой веревкой перевязать пучок деревянных кольев, под аккомпанемент непрекращающихся разглагольствований Доктора («Я же не требую от тебя ничего невозможного, Уилл Генри, не так ли? Разве я когда-нибудь требовал от тебя невозможного?»), кто-то поскребся в дверь, что прервало наши сборы, мои попытки и его упреки.
