— Мне действительно очень жаль, что вас побеспокоили, — проговорила она. — Я знаю, на этой неделе у вас дел невпроворот.
Не поднимая взгляда от бумаг, Лоренс процедил:
— Пусть впредь кто-нибудь всегда остается в приемной. Я не за то плачу секретарям, чтобы самому отвечать на телефонные звонки. Скоро вы потребуете, чтобы и письма я печатал сам!
— Вы не умеете печатать, мистер Хейз.
Лоренс наконец поднял на нее взгляд прищуренных ледяных глаз.
— Вы пытаетесь шутить, миссис Райан? Или это сарказм?
— Нет, простая констатация факта, — с невинным выражением лица ответила она и немного помедлила у стола, словно желая сказать что-то еще.
— Ну?
— Некая мисс Селлерс, сэр, просит соединить ее с вами.
Он нахмурился.
— Селлерс? — Фамилия была ему знакома, но, только вспомнив предыдущий звонок, он понял, где ее слышал. — Мэй Селлерс?
В глазах миссис Райан, как показалось Лоренсу, засветилась таинственная, почти заговорщицкая улыбка.
— Да, сэр, именно Мэй Селлерс. Вы ответите?
Он свирепо взглянул на нее.
— Вы ее знаете?
— Я? — Миссис Райан, казалось, застали врасплох. — Нет, мистер Хейз. Я думала, ее знаете вы. — Таинственная улыбка растаяла.
— Представьте себе — нет. Кто она такая?
— Понятия не имею. Я не спрашивала, мне показалось, это личный звонок.
— И что же навело вас на эту мысль?
— Мисс Селлерс.
— Ах вот как? Да, действительно, я имел с ней личную беседу… в ваше отсутствие. Но именно тогда я и услышал это имя впервые.
— Так вас соединить?
— Конечно нет. Выясните, что ей нужно, и займитесь этим сами.
— Да, сэр. — Миссис Райан удалилась.
Не отрываясь от работы, Лоренс потягивал отлично приготовленный кофе из тонкой фарфоровой чашки с синим узором и золотым ободком по краю. Чашка была из сервиза, также раньше принадлежавшего отцу. Все чашки и блюдца до сих пор были в целости и сохранности и стояли, когда ими не пользовались, в застекленном шкафчике. Банковские служащие прикасались к сервизу с особой осторожностью, зная, как много он значит для Лоренса Хейза. Это был один из символов непоколебимости банка, память об умерших отце и деде.
Лоренс всегда выпивал две чашки и съедал маленький бисквит из плоской серебряной коробки. Он был человеком привычек, очень рано привитых ему отцом — страстным поборником дисциплины, который готовил своего единственного сына к тому, чтобы тот взял на себя управление семейным предприятием, следуя тем же принципам, которые заложил в основу его деятельности Ник Хейз семьдесят лет назад.
