Соня шла к Савелли, уязвленная ревностью, потрясенная предательством; она хотела отдаться ему назло Джулио и была готова принести себя в жертву, но никак не ожидала, что получит от этого удовольствие. Поэтому ее поразило незнакомое, новое чувство, которое она испытала. Наконец-то она освободилась от детского наваждения, от угольщика, который явился ей в первую брачную ночь и потом даже с Джулио не оставлял наедине.
Сейчас она лежала умиротворенная, спокойная, и каждая клетка ее тела хранила память о только что испытанном наслаждении. Онорио протянул к ней руку, и от его властной ласки в ней снова начало зреть желание.
— Опытной любовницей тебя не назовешь, — сделал вывод Онорио, — но это не безнадежно. Материал первоклассный, лепить будет одно удовольствие.
— Тебе, похоже, не грозит умереть от скромности, — сразу же нашлась Соня. — Зато из тебя джентльмена не слепить, сколько ни старайся.
— Тут ты права, моя дорогая, я из другого теста. Быть джентльменом — удел безвольных и безмозглых ханжей, у которых ничего своего за душой. Я на таких за жизнь нагляделся, все они передо мной на брюхе ползают. Я же родился в бедности и всего добился сам, с помощью вот этого, — он выразительно постучал по лбу. — А у женщин добивался успеха вот этим. — И самодовольно показал на предмет своей мужской гордости, уже готовый подняться для нового всплеска любви.
Соня соскочила с кровати и, стоя перед ним обнаженная, сказала с искренним возмущением:
— Знаешь, твоя вульгарность просто ни в какие ворота не лезет!
Машинально обведя глазами комнату, она лишний раз убедилась, как безвкусен ее владелец. Необъятное квадратное ложе, покрытое черной шелковой простыней, больше подошло бы для военных учений, чем для сна. Стены, затянутые серым дамастом, были увешаны не сочетающимися друг с другом картинами, которые роднила лишь их баснословная цена. В двух огромных и особенно безобразных Соня узнала руку испанского модерниста Антонио Тапиеса. В углу, совсем не на месте, стояла великолепная античная Венера.
— Как ты прекрасна, Соня, бог мой, — с восторгом глядя на нее, тихо сказал Савелли. — Мне все еще не верится, что ты стала моей.
— Думаешь, стала? — то ли в шутку, то ли всерьез бросила через плечо Соня, направляясь в ванную комнату.
Здесь тоже все было необычно. Кроме ванны, в центре огромного помещения красовался небольшой бассейн, огороженный золочеными перилами. Вода в бассейне пахла сандалом. Соня погрузилась в нее, как в волшебную купель.
