— Мы прекрасно осведомлены, дорогая, обо всех твоих парижских маршрутах. Кристиан, Жак, кто там еще? Поверь, мы чувствуем себя такими одинокими, когда ты покидаешь Милан, и с грустью думаем о том… — архитектор сделал небольшую паузу, — что ты к нам опять вернешься. Скажи, ну зачем ты возвращаешься? Мы так радуемся за тебя, когда тебе удается вырваться из нашего скучного города!
Брунетта, рассчитывавшая услышать комплимент, слишком поздно поняла, что попала в ловушку, и не успела справиться со своим лицом, на котором непроизвольно появилось растерянное выражение.
— Когда ты говоришь «мы», то, конечно, имеешь в виду Сандро Мерье и себя? — успела все-таки отпарировать удар журналистка, намекая на зависимость Мауро от его пожилого покровителя.
Брунетта ненавидела молодого архитектора, и он отвечал ей взаимностью. Мауро не мог ей простить, что в своей рубрике, которую она вела в одном популярном журнале, Брунетта назвала его переростком, влюбленным в свою профессию и собственную мать, ставшим очередной забавой старого влиятельного богача.
Общество, собравшееся в тот вечер у Лидии Мантовани, мало интересовала перепалка между модной журналисткой и восходящей на архитектурном небосклоне звездой. Застолья, которые знаменитая модельерша устраивала по разным случаям (случай, надо сказать, находился всегда), отличались изысканной кухней и отборными напитками. Вот и сейчас, дружно расправляясь с поданной на закуску картошкой с распущенным сливочным маслом и черной икрой, гости предвкушали и другие, не менее экстравагантные гастрономические сюрпризы.
Лидия Мантовани с облегчением перевела дух, когда послышался стук вилок и перезвон бокалов. Впрочем, подобные стычки в этой среде были в порядке вещей; назавтра, приправленные пикантными подробностями, они станут темой для сплетен на другом светском приеме.
— Замолчи, Брунетта, сделай милость, — со своей неаполитанской шутливой галантностью попросил Дженнаро Сориано. — И ты, Мауро, остановись! Не забывай, что дамам надо уступать. А если Брунетта не угомонится и будет продолжать писать про всех гадости, у нее скоро ни одного читателя не останется.
— Особенно, если она будет рассчитывать на вкусы таких, как ты, — не удержавшись, кольнула мужа Лидия. — Тебя ведь, кроме эротических упражнений с твоей потаскушкой, ничего уже не интересует.
На этот раз Командир смолчал. Принеся в жертву благоразумию блестящую возможность продемонстрировать собравшимся свой едкий юмор, он счел за лучшее пропустить вульгарный выпад жены мимо ушей: что ни говори, а рыльце у него было в пушку.
