пришлось объявить его днем общенациональных каникул. Гопал Бхакта сообщил, что его сестра, работающая в аэропорту, сказала ему, будто все места на рейсы Королевских непальских авиалиний раскуплены людьми, надеющимися избежать дня уничтожения.
Вечером Дил вернулся домой с килограммом мяса, завернутого в листья салового дерева, и молча протянул его Канчи.
— Мясо! В доме ни крупицы риса, ни капли масла, ни щепотки куркумы! А ты являешься с мясом! Да мы неделю могли бы питаться на эти деньги! — возмутилась Канчи.
— Заткнись, дура, и ешь, — ответил Дил. — Завтра ты, быть может, умрешь, так что наслаждайся этим мясом, пока оно есть и ты жива.
— И как мне его приготовить? Жаром собственного тела? — фыркнула Канчи — керосина у них тоже не было.
Дил лег на кровать, даже не стряхнув с себя серо-красной пыли от цемента и свежеобожженных кирпичей, запорошившей его с головы до ног за день работы на стройке. Он растянулся и уставился в потолок — такая уж была у него привычка. Не дождавшись от мужа ответа, Канчи спросила:
— А что за повод-то?
Посозерцав какое-то время водные потеки на деревянных стропилах, Дил объявил:
— Конец света.
Вот так она узнала о том, что огромная звезда с длиннющим хвостом собирается врезаться в Юпитер и заодно разбить Землю на мелкие кусочки. На этот раз это точно правда — вон даже по телевизору сообщили. Это уже не просто слухи. Говорили также, хотя ни радио, ни телевидение этого не подтвердили, что несколько — по одним сведениям, семь, по другим — тридцать две тысячи — солнц взойдут после катастрофы.
Канчи как раз намеревалась пойти взять немного риса у Гопала Бхакты, лавочника, который хорошо ее знал и отпускал провизию в долг, когда появился ее сын — с полиэтиленовым пакетом апельсинов.
— Апельсины! — замахнулась на него женщина, но мальчишка ловко увернулся. — Вы сумасшедшие — что отец, что сынок. В доме нет риса, а ты покупаешь апельсины! Совсем мозгов лишились!
Но отец ничего не сказал, и сын ничего не сказал, а поскольку бесполезно кричать на людей, которые ничего не говорят, Канчи удалилась, проклиная их глупость.
— Пускай мир и впрямь катится к черту! По крайней мере, мне больше не придется кормить таких идиотов!
Так что вечером они ели мясо: большие куски, полуобугленные-полусырые, — те, которыми занимались дети, и отлично прожаренные — те, которые Канчи насадила на длинные палочки и готовила над горячими углями. Причем Канчи, справедливо решив, что конец света наступает не так уж часто, сбегала на соседское поле и сорвала несколько зеленых перцев чили и кориандр, чтобы приправить козлятину.
