В ресторанчике, расположенном в паре шагов от здания ГУВД, было шумно и накурено.
– О, Волохов идет! – воскликнул, отрываясь от бифштекса, Стас. – Привет, человек-скала!
– Привет, полурослик. Мария Александровна, наше вам!
Толя Волохов приподнял пижонскую фетровую шляпу в знак приветствия, снова нахлобучил ее на большую, встрепанную голову и уселся на стул. Тот угрожающе скрипнул под его мощным телом.
Толя взял графин, наполнил водкой рюмку Стаса, сгреб ее со стола и залпом выпил.
– С ума сошел! – утрированно ужаснулся Данилов. – На голодный желудок?
– И что? – прищурился Волохов.
– Это же чудовищный удар по организму.
Толя криво ухмыльнулся:
– Стасик, этот удар я принимаю с детства. – Он снова взялся за графин и взглянул на Любимову: – Маш, накапать тебе пятьдесят капель?
Маша дернула уголком губ:
– Знаю я ваши пятьдесят. Все с этого и начинается. Сначала «по пятьдесят». Потом «еще по пятьдесят». Потом «на ход ноги». Потом «начисли, дядя». А кончится все постыдным беспамятством и утренней головной болью.
– Ты не весь список огласила, – заметил Стас. – Есть еще «по последней». Потом – «теперь совсем по последней». Потом «теперь точно по последней». И наконец: «Последние триста, в графине, и уходим».
Маша засмеялась.
– Об этом я и говорю!
Толя подозвал официантку и попросил принести еще одну рюмку, и как только рюмка появилась на столе, наполнил ее водкой. Пододвинул рюмку Маше:
– Выпей – полегчает.
Маша хмуро посмотрела на рюмку, потом пожала плечами, взяла ее и опустошила залпом.
