Беловежская застава | страница 4
Никто не знал имен этих бойцов, никто не знал, откуда они. И поныне два героя Беловежской пущи остаются безымянными».
— Прочитали? — спросил капитан. — Ну как? Здорово написано, не правда ли?
— Написано-то здорово, да только плохо, что не до последней точки дошел писатель, а тут есть над чем подумать...
Раздался звонок, капитан взял трубку. Кто-то звонил из отряда. Я понял, что мне надо уходить.
Вышел в коридор и столкнулся с сержантом Викуловым, командиром нашего отделения.
— Что с вами, товарищ Горин?
— Вот прочитал заметку, думаю... — И показал ему вырезку из газеты. Он тут же прочитал «Загадки великой войны». — Кто же были эти герои? Надо, по-моему, написать в Москву, местных жителей расспросить. Может, что и прояснится...
Сержант внимательно посмотрел на меня:
— А вы, Горин, — голова!
Через две недели из Москвы пришел ответ. «Имена героев неизвестны». Значит, надо искать здесь.
А служба шла своим чередом. Я уже не один раз был на охране границы. Однажды мы несли службу с рядовым Порониным и вели наблюдение за вспаханной полосой. Просека утопала в дымке. Листья по-прежнему кружились в воздухе и ложились на полосу: осиновые — медными пятаками, березовые — рыжими волнушками, кленовые — горящими звездами, рябиновые — золотистой лесенкой. Я глядел и от души радовался листопаду. Хоть садись и пиши стихи!
На повороте Поронин подозвал меня.
— А ну, рядовой Горин, решай задачу... Следы видишь? Определи, чьи они, какой давности, направление и все прочее...
Следы сначала шли вдоль контрольно-следовой полосы, затем свернули резко налево и исчезли...
— Это пробежала белка, — сказал я и, не мигая, посмотрел на Поронина.
Он лукаво прищурился, спросил:
— А точнее?
— А точнее — ворона...
— Сам ты ворона, дурья голова. Никто тут не был, я вчера палкой наследил для проверки бдительности вот таких, как ты. Пусть, думаю, учатся... — И Поронин расхохотался, а у меня испортилось настроение.
Возле заставы меня встретил Ваня Гринчук. Он подбежал с письмом в руке и потребовал, чтобы я танцевал, но я наотрез отказался.
— Э, брат, ты вроде скис? — он заглянул мне в глаза, держа руки за спиной, но тут же протянул правую: — На уж, ладно...
Я взял письмо, и у меня сразу же отлегло от сердца. Письмо матери было сейчас для меня истинным спасением.
II
Сегодня после обеда сержант Викулов подозвал меня и сказал, что мы с ним идем на хутор к леснику Божко. Уверяли, что он был свидетелем знаменитого боя в Беловежской пуще и, быть может, сберег в памяти что-то важное о безвестных героях-пограничниках. До домика лесника хода было часа два, не меньше. Дорога вилась между деревьями. Я запрокидываю голову и вижу, как медленно качаются дремучие старые ели. Где-то наверху мелькнуло рыжее пламя. Это метнулась белка.
