Южная звезда | страница 14

Все эти люди наполняли землей кожаные ведра, которые затем по толстым проволочным тросам подтягивались к краю рудника при помощи узких, из коровьих шкур, ремней, намотанных на решетчатые деревянные барабаны. Там содержимое ведер без промедления ссыпалось в тележки, а сами ведра тотчас возвращались в глубь рудника, чтоб вновь подняться с новым грузом. Эти длинные проволочные тросы, натянутые по диагонали на глубину параллелепипеда, образуемого каждым клемом-участком, придают «drydiggins», или сухим алмазным копям, совершенно особый облик: что-то вроде сигнальных нитей гигантской паучьей сети.

Сиприен некоторое время с интересом рассматривал этот человечий муравейник. Затем вернулся в Нью-Раш, где гостиничный колокольчик вскоре возвестил об обеде. Здесь он весь вечер с удовольствием слушал, как одни говорили о невероятных находках, о нищих как Иов рудокопах, мгновенно разбогатевших после первого алмаза, в то время как другие, напротив, жаловались на невезение, на алчность владельцев, на коварство кафров — рабочих рудника, кравших самые крупные камни… Здесь говорили лишь об алмазах, каратах[19] и сотнях фунтов стерлингов.

В целом люд этот имел достаточно жалкий вид, и на одного счастливого землекопа, шумно требовавшего бутылку шампанского — выпить за удачу, приходилось двадцать вытянутых физиономий, грустные владельцы которых довольствовались кружкой дешевого пива. Время от времени вокруг стола из рук в руки переходил камень, который пробовали на вес, рассматривали, оценивали, пока он в конце концов не исчезал за поясом своего владельца. Этот тусклый сероватый камень, блестевший не ярче, чем кусок кремня, принесенный стремительным потоком, был алмазом в его природной оболочке.

Ночью заполнились кафе, и те же самые разговоры, те же споры, что развлекали обедавших, разгорались с новой силой за стаканами джина и бренди.

Сиприен, однако, улегся спать пораньше — в кровати, которую ему отвели в палатке по соседству с отелем. И вскоре заснул под шум бала на открытом воздухе, который поблизости устроили себе рудокопы-кафры, и под оглушительные трубные звуки корнет-а-пистона[20], что в публичном салоне задавал тон хореографическим забавам белых господ.

Молодой инженер приехал в Грикваленд отнюдь не для того, чтобы транжирить время в атмосфере алчности, пьянства и курения табака. Ему было поручено произвести топографическую и геологическую съемку некоторых районов края, собрать образцы алмазоносных пород и на месте приступить к тонким анализам. Поэтому ему прежде всего требовалось спокойное жилье, где он мог бы разместить свою лабораторию и которое могло бы служить своего рода центром его разъездов по горнорудному округу. Холм, на котором возвышалась ферма Уоткинсов, сразу привлек его внимание: поселясь здесь, достаточно далеко от лагеря рудокопов, чтобы не слишком страдать от его шумного соседства, Сиприен одновременно оказался бы всего в часе ходьбы от наиболее удаленных рудников,— так как алмазоносный округ занимал не более десяти — двенадцати километров в окружности. По счастью, выбрать один из домов, заброшенных Джоном Уоткинсом, договориться о его найме и устроиться в нем оказалось для молодого инженера делом нескольких часов. Впрочем, фермер проявил себя как человек покладистый. В глубине души он очень скучал в своем одиночестве и теперь с неподдельным удовольствием наблюдал, как рядом с ним устраивается жить молодой человек, который, конечно, доставит ему хоть какое-то развлечение.