Что это было? Он умер? Родился заново? Это дар или наказание? Что это?
— Поцелуй Зоны, — губы разлепились с трудом, но фраза, хоть и хриплая, прозвучала четко.
Он сделал шаг, другой. Ноги двигались так, словно он сильно отлежал их, и хотя кровь уже вновь бежала по сосудам, разойтись по затекшим конечностям она еще не успела.
Шатаясь, словно пьяный он зашагал сквозь туман, плохо соображая, куда и зачем идёт. Да и неважно сейчас это было. Главное — он жив! Неизвестно как, непонятно почему, но жив. Бултыхающаяся, как марионетка в руке нетрезвого кукловода, фигура начала теряться в тумане. А через минуту из непроглядной молочной пелены донесся хриплый голос, напевающий казалось бы совсем неуместного здесь, давно позабытого Криса де Бурга.
Espionage is a serious business,
Well I’ve had enough of this serious business,
That dancing girl is making eyes at me,
I’m sure she’s working for the K.G.B.
Moonlight and vodka, takes me away,
Midnight in Moscow is lunchtime in L.A.
Сталкер Мунлайт возвращался к жизни.
— Кто здесь?
Голос прозвучал совсем тихо, но Мун услышал и замер, не торопясь двигаться дальше. Говорившего в тумане различить было невозможно, даже силуэт не читался, а значит и ему Мунлайта не видать. Получается, этот незнакомый человек на звук среагировал. Если конечно это вообще человек.
— Кабан, — позвал невидимка чуть громче, — если это ты, откликнись. Иначе стреляю.
Теперь голос был узнаваем и Мун позволил себе немного расслабиться.
— А если я откликнусь, но я не Кабан, тогда что? — ехидно поинтересовался он у тумана и зашагал вперед.
Фигура говорившего вырисовалась массивным смазанным пятном. Еще пара шагов и четко вырисовались очертания силуэта мужчины. Он сидел на земле возле поваленного ствола дерева, подложив под спину рюкзак и вытянув вперед правую ногу. Вторая нога была подогнута. На коленях лежал автомат. Рядом валялся знакомый Муну «Вал». В паре шагов потрескивал чахлый, полупотухший костерок.
— Снейк, скотина, — улыбнулся Мунлайт. — Как же я рад тебя видеть.
На бледном бородатом, как у Санта Клауса лице промелькнуло радостное узнавание.
— Сколько раз я просил тебя не называть меня Снейком.
— И как вас величать прикажете, батюшко «не Снейк»?
— Зови Змеем. Или русский язык забыл? Хаосит несчастный.
— Само такое, — беззлобно отмахнулся Мун и подошел ближе.
Снейк выглядел больным, уставшим и замученным. Бородища торчала клочьями. Выставленная вперед правая нога была перевязана выше колена. Бинт казался единственной чистой тряпкой на его теле. И тот темнел проступающим кровавым пятном. Не слишком большим.
