Пот струится из-под фуражки. Ерёменко вытирает его скомканным в левой руке платком, но головного убора не снимает, даже не расстёгивает стоячего ворота маршальского мундира. Бусинки пота катятся по иссохшей шее.
Андрею Ивановичу – за шестьдесят. Отцу моему – пятьдесят девять. Оба прошли все три войны от звонка до звонка, но судьбы разные… Мои размышления прерывает капитан в штатском из местного управления КГБ Алексей, с которым я знаком по многим встречам иностранных делегаций.
— А, что, действительно он твой дядя? — шепчет на ухо Алексей.
Я тяну с ответом, делая вид, что поглощён рассказом о Сталинградской битве. Нетерпеливый Алексей дружески берёт меня под локоть. Мы с ним, видимо, ровесники и могли бы быть друзьями, если бы не его служба.
— Ты – племянник Андрея Ивановича? И молчишь! Ну, знаешь…
— Я-то знаю, — напуская тумана, тихо шепчу Алексею, — а вот Андрей Иванович – вряд ли!
Тот с растерянным недоумением смотрит на меня, но, видимо, раньше всех заслышав суету своих коллег за нашими спинами, нервно вздрагивает и тут же исчезает. Я смотрю ему вслед и вижу, как веером рассыпаются по палубе молодцы в штатском, занимая каждый "своё место".
Значит сейчас появится Сам. Все настороженно замирают, и лишь Андрей Иванович, да Тито и его окружение не замечают прокатившегося шороха.
Андрей Иванович говорит, какие силы были брошены немцами для разблокирования армии Паулюса… И тычет указкой в карту.
На палубе в окружении своей свиты появляется Никита Сергеевич. Он без пиджака, в белой рубахе, без галстука и в светлых широких брюках. На ногах мягкие мокасины. Лицо помятое со сна.
Останавливается в нескольких шагах за спинами сидящих в креслах слушателей, молча озирая собравшихся.
Ерёменко закрыт от него картой, продолжает рассказ.
Наконец Никита Сергеевич, качнувшись на коротких ногах, нетвёрдо обходит сидевших слушателей и плюхается в расторопно подставленное здоровенным детиной кресло.
— Мы воевали! — прерывает он маршала. И, повернувшись к Броз Тито, добавляет: – Этих военных хлебом не корми, только дай повспоминать, какие они стратеги… А немцев вот сюда допустили. — Он повёл рукою перед собою. — Аж до Волги-матушки… Так что хвалиться вам, военным, особенно нечего… Штаб фронта был за Волгой… И мы с Вами, Андрей Иванович, сидели вон там. — Хрущёв указал перед собой на полоску тёмного заволжского леса. — Вон там… в Ямах. — И опять, качнувшись в кресле в сторону Тито, поясняет: – Так заволжское село называлось…
