День был солнечный и ветреный. Полуистлевшие желтые листья налипли на крышу машины. Букет осенних хризантем на заднем сиденье источал горьковатый аромат. Отчим кивнул на пакет, лежащий рядом с цветами.
— Посмотри там, тебе привез. Японка. Тридцать месяцев гарантии… У нас таких пока не продают.
Игорь вынул из пакета коробку с видеокамерой.
Еще полгода назад он бы жил радостью нежданного подарка несколько дней, как было когда-то с велосипедом и компьютером. Но теперь не получалось даже изобразить любопытство: у Георгия была почти такая же камера, Игорь научился пользоваться ею в Испании.
— Инструкцию прочитай сначала, — потребовал отчим, и Игорь развернул книжицу, делая вид, что разбирает английские слова. Вместо этого он украдкой разглядывал профиль дяди Вити — прямой нос и округлый подбородок с ямочкой, крупное ухо, выступающий кадык — и думал, что отчим чем-то похож на мраморные бюсты умерших людей в музее, которые глядят прямо в лицо друг другу пустыми белыми глазами.
— А ты не рад мне, как я вижу. Да, мартышка? — вдруг обратился к нему отчим.
— Рад, — ответил Игорь и снова взял в руки камеру. — Спасибо.
— Папа, — подсказал тот. Он почему-то любил, чтобы Игорь называл его отцом.
— Спасибо, папа, — повторил Игорь и отвернулся к окну.
У входа на кладбище построили часовню из красного кирпича, и её крыша сверкала цинком. Оглядывая ровные ряды могил, тянущиеся почти до самого горизонта, Игорь подумал о том, как схоже это расчерченное пространство с однообразием городских новостроек.
Он всю жизнь прожил в спальных районах — сначала с матерью в общежитии, потом с отчимом в сером бетонном доме. Из их окон были видны точно такие же типовые многоэтажки. План судьбы, намеченный для Игоря дядей Витей, был вычерчен по тому же ординару.
— А что замок висит? — спросил отчим у рабочих, показывая на новенькую часовню.
Могильщики, крепкие парни в оранжевых безрукавках, заулыбались, переглядываясь.
— У Господа Бога выходной, — ответил, щурясь на солнце, один.
— Отпуск за свой счет, — поддержал шутку другой.
Дядя Витя отдал Игорю цветы, взял пакет с бутербродами, камеру, и они двинулись вверх по заасфальтированной просеке, разрезающей участок кладбища на две ровные части.
Игорь первый вспомнил ориентир — гранитный обелиск, как палец торчащий среди одинаковых низких песчаных плиток, — и за обелиском увидел сухой веночек над поблекшей фотографией. Он подумал, что в такой солнечный день смерть не кажется страшной и умирать проще, чем в пасмурную погоду или зимой.
