— Что случилось?
— У нас тут рядом пасека, у соседей, — проговорил отец.
— А черт! Забралась за шиворот и тяпнула.
Не думая о том, что её поспешность может показаться неприличной, Марьяна подбежала к нему.
— Если это пчела, нужно вынуть жало.
— Ты не посмотришь?
Свободным движением он снял через голову свитер, обнажив торс, и Марьяну бросило в краску от его такой близкой, непристойной наготы, и вместе с тем от обиды, что он вот так просто разоблачился перед ней, как перед сиделкой или врачом. Она растерянно смотрела на его широкую мускулистую спину, загорелую и влажную, с двумя родинками и намечающимися складками у поясницы, слышала запах его одеколона и свежего пота и чувствовала, как её руки и губы начинают дрожать.
— Что там? — спросил он, оборачиваясь через плечо.
— Да, тут жало. Нужно вынуть, — ответила она, стараясь не выдать своего смятения. — И продезинфицировать рану…
— До свадьбы заживет, — произнес рядом с ними старший Сирож, подошедший к сетке. Марьяне в его голосе послышалась насмешка, и она отдернула руку, которой касалась спины Георгия.
— Ну всё, застряли, — поторопил отец. — И правда будем ждать до свадьбы?
Георгий надел свитер.
— Прошу прощения у всех. Ничего страшного, пчелиный яд полезен. — Затем он вдруг нагнулся к Марьяне и заговорщицки подмигнул: — Спасибо, сестра. Есть мнение, что грамотно зафиксированный пациент в наркозе не нуждается.
Марьяна вернулась на свою половину поля, ощущая на себе пристальные взгляды отца и старшего Сирожа, чувствуя стыд, растерянность и злость. В тот миг, когда Измайлов склонился к ней, ей и вправду показалось, что он хочет сказать что-то важное, сделать признание, на которое долго не мог решиться. Но он просто дразнил её, как школьная красавица дразнит кавалера, к молчаливому обожанию которого давно привыкла.
После неудачной подачи Антона Сирожа стало ясно, что партия будет проиграна, и Марьяне стоило больших усилий не бросить игру до конца. Она не ушла с корта только потому, что не хотела давать Георгию еще один повод для самоуверенной улыбки.
Вечером, в своей комнате, снимая серьги и протирая лицо лосьоном, Марьяна продолжала обдумывать происшествие на корте. Закрыв глаза, она представляла, как Георгий стаскивает через голову свитер, снова видела его мощные плечи, густую шерсть на груди и темную дорожку, тянущуюся от пупка вниз, за резинку шорт. Потом она посмотрела на себя в зеркало и тихо, с нажимом произнесла:
— Если хочешь стать всеобщим посмешищем, продолжай в том же духе. Ты неудачница, старая дева, сухая палка. Не воображай себя яблонькой в цвету.
