— Да. Он не трус. Но, простите, я не верю в его искренность.
— Однако он рисковал…
— Вы все о кибернетике? — с досадой прервал Савицкий. — У Киреева особый талант — видеть! Он предвидел, что кибернетика свое возьмет. Что он недолго будет в опале.
— У вас предостаточно желчи, — Вадим, сам не зная отчего, старался уязвить Савицкого. Защитить Киреева.
— Да. Он не труслив, — переждав, произнес Савицкий. — Поэтому я и расцениваю нашу с ним историю по-особенному… Так вот, когда я встретился с Киреевым, я не выдержал. Нас еле разняли… Но это случилось лишь в первую минуту. Прорвалось… Мытарства меня так подрубили. Я стал избегать плевать против ветра. Я старался забыть, что в локаторе вся усилительная часть моя и многое что другое… Ковалевский порядочный человек. Он дал мне самостоятельность. Я почти не сталкивался с Киреевым. А вот теперь я не знаю… Я, конечно, могу уйти из отдела.
Несколько минут они молчали. Савицкий поглядывал на Вадима. Рассказ его изрядно вымотал, он даже слегка прикрыл глаза.
— Вообще-то, с другой стороны… Война, — проговорил как можно мягче Вадим. — И мог ли Киреев поручиться за то, что аппаратура успешно взорвана?
Савицкий старался себя сдерживать, это чувствовалось.
— Но ведь мы были друзья. Он меня знал как себя. И Ковалевский-то верил. Хотя и знал меня куда хуже, чем Киреев.
С халата Савицкого свисали какие-то нитки. Словно он, прежде чем попасть в лабораторию, мотался по трикотажному цеху.
— В вас влюблена блондинка, — проговорил Вадим.
— Не понимаю… Ах, это? Вы еще шутите. У вас неплохое настроение, — Савицкий снял нитку.
— Она его за муки полюбила… Так где же связь времен?
— А вот и связь. У меня появился болезненный интерес к бунтарям. И я глубоко радовался, да, радовался, если они отступали перед жизненными неудачами.
— Это и вправду болезненно. Ну, а при чем тут я?
— Вы — другой! Вы мягкий и добрый. Но вы склонны к анализу. И это ваше несчастье… Только этим я и объясняю вашу реакцию на глупость Никандрова в Доме ученых и здесь…
— Что здесь?
— После вашей беседы с Киреевым… Вы не участвовали в милой суете у доски, приправленной киреевскими пошлостями. Я решил, что вы готовитесь к драке. Вроде той, что получилась в Доме ученых… А все произошло наоборот. Признаться, я удовлетворен.
— Вы просто злой демон, — усмехнулся Вадим.
Но Савицкий не обратил внимания.
Он продолжал:
— Разумный гонится не за тем, что приятно, а за тем, что избавляет от страданий. Это слова Аристотеля. Так вы и поступили, возможно подсознательно, в разговоре с Киреевым.
