По стогнам валялось много крав,
Кои лежали там ноги кверху вздрав.
Вскоре последовал ответ Александра Измайлова:
Господь послал на Питер воду,
А граф тотчас скропал нам оду.
Пословица недаром говорит:
Беда беду родит.
Манера изъясняться в стихотворной форме, свойственная Хвостову, достаточно точно передает пародия неизвестного автора второго десятилетия ХIХ века – в виде подписи к его портрету (а свои портреты граф очень любил и по мере своих сил распространял):
Се – росска Флакка зрак! Се тот, что, как и он
Выспрь быстро, как птиц царь, вспарил на Геликон!
Се – лик од, притч творца, муз чтителя Хаврова,
Кой после упестрил российска красна слова!
Неутомимому графоману Хвостову суждено было стать оселком, на котором оттачивали свое остроумие юмористы.
Внешность он имел непритязательную, а потому, несмотря на немалое богатство, долго не мог обзавестись знатной невестой. Получил согласие от княжны Горчаковой, племянницы князя Александра Суворова. Екатерина II пожаловала ему чин камер-юнкера пятого класса. Кто-то по этому поводу высказал свое недоумение императрице, на что она ответила:
– Что мне делать, я ни в чем не могу отказать Суворову. Если бы он того пожелал, я бы этого человека сделала фрейлиной.
Как-то Хвостов высказался о себе: «Суворов мне родня, и я стихи пишу». На что Д.Н. Блудов – литератор, министр внутренних дел, а позже президент Академии наук – заметил:
– Полная биография в нескольких словах. Тут в одном стихе все, чем он гордиться может и стыдиться должен.
Редким сочетанием качеств обладал Хвостов: полным отсутствием поэтического дара и чувства поэзии при необоримом желании сочинять, да еще издавать свои стихи. Эти произведения не прославили, а ославили автора, на что он внимания не обращал.
Лишь один человек был в восторге от его произведений: книгопродавец Иван Сленин. Он получал от графа денег на издание гораздо больше требуемых. А затем ему же поручалось скупать за счет хозяина все оставшиеся в книжных лавках экземпляры. Сленин их не сжигал, а по недорогой цене за пуд продавал малярам на оклейку стен.
Зимой 1820 года проживал в Петербурге вологодский помещик Павел Межаков. Кропал он стихи с упоминанием луны, лазоревых очей и утраченных наслаждений юности. Он постоянно приглашал на вечера и ужины литературных корифеев столицы, которые у него ели, пили и читали свои произведения. На один из этих литературных вечеров явился граф Хвостов с пуком стихов и со своими чтецами.
