Эмери усмехнулась с оттенком злорадства.
— Даже не знаю, что тебе посоветовать. Все помещения замка непригодны для жилья.
Лекс смерил ее взглядом.
— Но ты-то сама подобрала себе местечко.
— Я-то — да, — в тон ответила она. — Но мне просто некуда деваться. Выхода нет. А тебе зачем обрекать себя на существование, лишенное всякого комфорта? Главное, ради чего такая жертва?
— Как! А высокие идеалы гуманизма? — с наигранным изумлением воскликнул Лекс. — Помощь ближнему, например?
Разумеется, это был своего рода черный юмор, и шутка получилась тем более смешной, так как прозвучала из уст человека, сделавшего все возможное, чтобы Эмери очутилась на самом дне существования. Но она оценила ее и рассмеялась.
— По-твоему, ты еще недостаточно «помог» мне?
— Нет, — твердо произнес он. — Помощь только начинается.
У Эмери вновь вырвался смешок, на этот раз нервный.
— Не пугай меня!
— Тебя испугаешь… — проворчал Лекс.
— Интересно, когда это ты задумал проявить в отношении меня гуманизм? — спросила она. — Не тогда ли, когда я расплакалась от боли в подвернутой ноге, сидя на дурацкой лестнице твоего банка?
— Никакая она не дурацкая… Конечно, если бежать по ступенькам очертя голову, то не только ногу можно подвернуть, но и сломать себе шею. Кстати, ты почти угадала: тогда я и принял это решение, только не днем, а ночью.
Голос Лекса вдруг приобрел волнующую бархатистость, от которой по телу Эмери пробежал трепет. Впрочем, и от произносимых слов тоже.
— Но прекратить преследование меня побудили не столько твои слезы, сколько… кхм… некоторые таланты, обнаружившиеся позже, когда мы неожиданно оказались в постели, — негромко добавил он.
Меньше всего Эмери хотела сейчас погружаться в воспоминания о том, что произошло между ними в постели. Эти мысли ослабляли ее, делали беззащитной. В настоящий момент она и так лишена всякой возможности постоять за себя, воссоздавая же в памяти события той волшебной ночи, и вовсе становилась беспомощной.
Следует срочно перевести разговор на другое! — промчалось в ее голове.
Облизнув внезапно пересохшие губы, Эмери начала:
— Постой, я не ослышалась? Ты в самом деле произнес «прекратить преследование» или это мне лишь показалось?
Лекс улыбнулся, несколько самодовольно.
— Нет, золотце, все правильно. Я действительно решил больше не преследовать тебя.
С минуту Эмери молчала, пытаясь разгадать, что скрывается за подобным заявлением, потом мрачно усмехнулась.
— Весьма благородно с твоей стороны. Целый год ты травил меня как дикого зверя, только что собак не спускал — впрочем, судебные исполнители очень на них похожи, — забрал все, чем я владела, а сейчас милостиво отпускаешь на волю. Благодарю!
