— Да ничего, я книжку читала интересную, еще не спала…
— Что за книжка?
— У тебя с полки взяла. «Исход» называется. Какой-то Стивен Кинг написал. Я, вроде бы, слышала такое имя, он знаменитый, да?
Олег округляет глаза и принимается смеяться.
— Ой, тетечка Манечка! Он знаменитый, но книжка тебе не понравится… Она страшная!
— Ну, пока что нравится. И не страшно. Станет страшно — брошу. Ладно, иди, раздевайся, умывайся и ложись. Тебе на работу завтра. Ты как себя чувствуешь?
— Хорошо, тетя Маня.
— Выздоровел? — с надеждой спрашивает Мария Петровна.
— Не знаю. Врачи говорят — ремиссия. Но, может быть, и выздоровел.
— Все равно тебе беречься надо, отдыхать… Иди.
Шаркая тапочками, Мария Петровна уходит в комнату, из-под двери которой сочится свет.
* * *
Олег в ванной, полуголый, в одних пижамных брюках. Чистит зубы. Сплевывает пену. В пене — кровь. Он сплевывает еще раз. В этот раз — еще больше крови. И вдруг — судорога проходит по его телу. Олега рвет черной кровью. Он кричит от боли. Падает на пол ванной. Словно в тумане, видит испуганных, в одних ночных рубашка Марию Петровну и Надю.
* * *
Больница.
Олега везут на каталке по длинному коридору. Перед его глазами мелькают ряды ламп на потолке. Рядом бегут врачи, полуодетая Надя. О чем они говорят — Олег не слышит из-за странного гула в ушах. Словно сотни, тысячи голосов что-то бормочут… Но потом он начинает слышать отчетливо два голоса. Один — басовитый — бормочет: «Дай другого!» Второй голос — тонкий, писклявый — отвечает: «Возьми другого! Возьми другого вместо меня! Возьми другого вместо меня!»
— Нет, нет! — стонет Олег. — Не дам… Больше никогда… Не получишь…
И тут же принимается кричать от боли.
Больничный коридор. Двери палат.
Возле поста медсестры стоит растерянная Надя, с нею — двое врачей: мужчина и женщина.
За окном занимается рассвет.
Откуда-то слышны крики Олега.
— Мы пытаемся купировать боль, — сухо, отрывисто говорит врач-женщина. — Мы влили ему суточную дозу диаморфина. Больше нельзя — есть риск для жизни. Сердце может не выдержать.
— Он уже давно должен бы спать… Такая доза — все равно что полный наркоз, — удивляется врач-мужчина. — Я не понимаю: невосприимчивость, что ли?
— Он так страдает! Так страдает! — всхлипывает Надя. — Господи, я не могу больше слушать… Как он кричит!
— Мужчины вообще не умеют терпеть боль, — говорит врач-женщина, почему-то с осуждением глядя на врача-мужчину.
— Олег обычно такой терпеливый… Может, дать ему еще немного обезболивающего? — просит Надя.
