— Но на сегодняшний день картина весьма безотрадная. Вы ведь это хотите сказать?
Поулсон придал своему голосу максимальное безразличие:
— Нет никакого повода волноваться за исход дела, Уолтер, так и доложите президенту. Мы полностью владеем ситуацией.
— Можно с полной убежденностью заверить его в успехе?
— Безусловно! (Ты только доложи, а там посмотрим. Конечно, пока нельзя считать, что дело в шляпе.)
— Прекрасно! И спасибо, что позвонили. Кстати, если президент выразит желание обсудить вопрос с вами лично, когда у вас будет время: попозже сегодня или завтра с утра?
— Я освобожусь от всех дел в любое удобное президенту время, Уолтер.
Очень правильно, что он позвонил. Не очень, правда, этично, но времена теперь сложные, убеждал себя Поулсон, подытоживая события дня. Оправдывает его и то, что от государственных учреждений в эти трудные времена требуются четкость и определенность, подчас даже смелость, в осуществлении перемен; только так нация под руководством президента Джоргенса сможет вновь обрести былую моральную устойчивость и некогда утраченный престиж, о необходимости возрождения которых не может быть двух мнений.
«В законе, точно в волшебном зеркале, прозреваем мы верное отражение не только собственной нашей жизни, но и жизней всех тех, кто жил прежде и оставил по себе след», — горделиво процитировал Поулсон вслух слова Оливера Вендела Холмса-младшего. С этой мыслью пришло чувство облегчения — на смену прежнему неверию и сомнению. «Если президент Соединенных Штатов назначил тебя председателем Верховного суда, — продолжал он про себя, — то будь добр поступать так, как положено, как лучше — для президента, для Верховного суда, для американского народа, наконец, невзирая ни на что…»
— Кто-кто? — переспросил Теллер, когда дежуривший на посту у входа сержант позвонил ему снизу на следующее утро.
— Миссис Темпл Коновер. Просит пропустить ее к вам по срочному делу.
— Пусть пройдет.
Он сидел в ожидании, силясь представить себе, что за дело — разве что какие-то сведения, относящиеся к убийству Сазерленда, — могло привести в ОУП молодую супругу верховного судьи. Что ж, посмотрим, зачем она пожаловала. Теллер только что вернулся с ежедневной утренней пятиминутки у Дориана Марса, который наговорил ему мало приятного.
В кабинет вошла Сесили Коновер.
— Простите, что врываюсь без предупреждения, — торопливо заговорила она, — но откладывать было нельзя.
— Присаживайтесь, миссис Коновер. Так чего нельзя откладывать?
