Экстрадиция
Дождь кончился.
Темнокожие продавцы каштанов, поддельных картье, и одноразовых зонтиков заполонили Сен-Жермен. Казалось, их здесь даже больше, чем прогуливающихся по бульвару.
- Мадам, купите зонтик – своевременное сезонное приобретение.
- Месье – купите спутнице шарфик, последнее веяние моды, месье – мадам замерзнееееет.
- Sous le ciel de Paris S'envole une chanson м-м-м… - Звучит гармоника уличного музыканта на мосту Пон Шанж[6] .
- Мадам, месье, не желаете, фото на память! - Зазывает мастер ретро жанра.
Рейко, кивнув, отстраняется от кавалера.
- Мадам желает одна. Этюд на фоне Сены. – Нежно улыбаясь, кицуне облокачивается о парапет моста спиной к реке. Снимает шляпку с булавкой, и ее светлые волосы подхватывает, по чертовскому щелчку, ветер.
- Таки снято, мадам. Спасибо за щедрость. Что вы…
Лиса передала фотокарточку Матвею.
- Как обещала. Теперь твоя очередь!
Черт расплылся в улыбке и произнес:
- А мы уже на месте! Пара минут, и всё будет кончено. Вурдалаку вашему – экзотики вишь ли захотелось, а местные никакой силы над ним не имеют.
Лиса вопросительно подняла бровь.
Черт только отмахнулся:
- Да вечно голодный Гаки[7] это… Больно ему тут белокожие понравились. Улыбнулся черт. – Мы значит у ваших - роллы заказываем, а вы к нам, стало быть, за деликатесами.
Пришли уже.
Черт остановился возле, лавочки с призывным названием «la viande»[8]. Подойдя к двери, Матвей пнул ее сапогом, но та не поддалась.
- Что за?.. – Выругался черт, и приложил руку к стеклу, для лучшей видимости. Кицуне раздраженно повела головой.
Матвей, вытянув указательный палец, начал осторожно постукивая, прохаживаться вдоль витрины, с огузками, лопатками и филе.
- Гакуша… - ласково, на распев заговорил черт. – Отк-ры-вай… миленький, мы договаривалась. Визу просрочил? Дуй на родину, и ШТРАФ ПЛОТИ! ЧЕРЕЗ КАЧЕЛЬ ТЕБЯ ЗА НОГУ! – Не выдержав, сорвался парламентёр.
В лавке что-то ухнуло.
Послышался звон разбивающегося стекла.
Одна из витрин лопнула, и на мостовую выскочил худощавый длинный щеголь, в цилиндре и при смокинге. На мгновение он повернул свое лицо, тронутое трупным гниением, к охотникам, и скрылся в проулке.
- Ну всё – расстроено прокомментировал Петр – в Театр Шатле намылился. А мне туда нельзя. Моветон! – Обвел он свою гимнастерку и кирзачи.
Эпилог Письмо
Мужик сидел на вахте.
По радио точке передавали последние новости из-за границы:
