.
Очевидно, говорить об особом методе в связи с фантастикой едва ли правомерно. Фантастика не противопоказана никакому литературному методу, она может «поступить на службу» и к романтизму, и к реализму, и к модернизму. Речь, очевидно, в данном контексте должна идти не о методе, а о двух противоположных тенденциях, присущих всему искусству и составляющих необходимое диалектическое единство — тенденции к воссозданию действительности и к пересозданию ее[60]. Фантастика тяготеет более к пересоздающей тенденции, однако при создании самих фантастических образов неизбежно взаимодействие обеих тенденций.
На наш взгляд, прикреплять фантастику к какому-либо методу не имеет смысла. Поэтому в данном контексте лучше говорить не столько о методе, сколько как раз о «литературной стратегии». Чаще всего мы встречаемся со стремлением воспринять современную фантастику как литературную стратегию в работах профессиональных литературоведов и писателей, тяготеющих к сатире, философской фантастике или fantasy. Так, Р. Брэдбери главной своей целью считает «сделать необыкновенное обычным и заставить воспринять обыкновенное как необычайное»[61]. Профессор Роберт Филмус сочувственно цитирует признание знаменитого американского фантаста и замечает, что это свойство роднит фантастику с сатирой, а в результате воспринимает фантастику как литературную «стратегию для сатирической и утопической беллетристики»[62].
Сторонники подобной концепции расходятся в частностях, но согласны в главном — современная фантастика, в отличие от «большой литературы», изображает не реальный мир, а воображаемый, не существующий в действительности или, по терминологии А. Паншина, «мир за холмом», в то время как остальная литература так или иначе воспроизводит «мир города, деревни или пещеры», т. е. мир реальной действительности[63], мир видимый, обозреваемый. «Мир за холмом», отличный от «мира деревни», можно воспринять и как особый предмет научной фантастики, но только в том случае, если это мир реального или хотя бы предполагаемого будущего. Но если этот мир просто вымышлен автором, то он может представлять интерес только при его сопоставлении с реальным миром[64].
Не случайно Р. Филмус связывает научную фантастику с сатирой, а ряд авторов воспринимает современную научную фантастику как «инструмент социальной критики»[65]. По сути дела ту же мысль высказывает и К. Эмис, когда говорит, что совсем необязательно писать роман о Гане или Пакистане, если писателя интересует тема колониализма. Достаточно создать вымышленный мир, который будет наделен необходимыми для поставленной цели характеристиками
