— Простите, не хотела мешать. Я подойду попозже… Себастьян распрямился, потер ладонями лицо, взъерошил волосы. Я неловко откашлялась, с новой силой ощутив недавнее смятение. Впрочем, ему все равно не под силу было охладить жар нашего поцелуя, обоюдный пыл, до безумия приятный, волнующий и такой соблазнительный.
— Ничего, — с трудом произнесла я прерывающимся голосом. — Принесите мне воды, если у вас есть…
Еще бы у них не было воды! Ничего глупее не придумала.
— А тебе, Себастьян?
— Тоже воды. Спасибо, Пэм.
Пэм удалилась. Себастьян положил ладони мне на бедра.
— Как ты себя чувствуешь? — На его щеках на мгновение проступил румянец, и он смущенно усмехнулся: — То есть как голова? Еще болит?
— Нет, все прошло. И спасибо… за помощь. Где мы?
— В «Габонне». В квартале от того места, где у тебя случился приступ. Я всегда сюда прихожу. А такое часто бывает?
— Что часто бывает?
Он улыбнулся уголком рта:
— Вопли на улице, падение на колени. Рыдания…
По правде говоря, я не знала, что ему ответить. В последнее время у меня действительно участились мигрени, но такой сильной боли я еще ни разу не испытывала.
Официантка принесла воду. Я залпом выпила полстакана. Ледяная жидкость помогла мне встряхнуться, и голова наконец прояснилась. Поставив стакан на стол, я принялась скручивать волосы в узел.
— Лучше оставь так…
Чувствуя, что мои щеки опять покраснели, я с улыбкой спросила:
— Это комплимент?
— Да. Мне нравится. Они такие…
— Странные? Необычные? Ненормальные? Мне все это говорят.
Покончив с прической, я выразительно закатила глаза.
— Я хотел сказать, что они красивые.
— О!
Отлично. Вот тебе и болван… Мне стало ясно, что я неисправимая пацанка и не привыкла ко всяким там ухаживаниям и девчачьим штучкам. В детстве я обычно или держалась подальше от мальчишек, или дралась с теми, кто не давал мне прохода.
— Извини, — сказала я, решив выложить все начистоту. — Знаешь, я вообще-то пока ни с кем не встречалась… И не целовалась.
— То есть парень дома не ждет?
Я не могла понять, подтрунивает он надо мной или просто любопытствует. Пожалуй, то и другое вместе.
— Нет…
— Что так?
— Наверное, просто мне чаще всего попадались такие, кто повернут на спорте, гормонах и тусовках.
— А тебя все это не интересует?
— Может, и интересовали бы, — пожала я плечами, — живи я иначе, но увлечения моих ровесников из обычных семей давным-давно стали мне безразличны или вообще всегда казались бессмысленными. — Я комично поклонилась. — Знакомься, перед тобой продукт недофинансированных всем-на-все-наплевательских социальных служб.
