Вагон горячо ее поддержал. Белобрысый парень остался в меньшинстве. Пришлось всей честной, а вернее, совсем не честной компании перебираться в тамбур. Впрочем, и там Козлавру совсем не обрадовались. Да и всем Темным пришлось несладко. В тамбуре вовсю курили.
– Я больше не могу, – чуть погодя прошипела Татаноча. – В горле першит и голова болит.
– Дамы, возвращайтесь в вагон, – проявил галантность Ничмоглот Берендеевич. – А мы уж с Козлавром как-нибудь тут потерпим.
– Нет уж, – возразила Тата. И с азартом добавила: – Как аукнулись, так и откликнемся.
И… откликнулось. «Бах» – оглушительно хлопнуло в тамбуре. У мужчины, прислонившегося к двери, взорвалась прямо под носом торчащая изо рта сигарета. Он ошалело завертел головой. Лицо его покрылось мелкими черными хлопьями.
Молодой человек, стоявший рядом, расхохотался.
– Ну, мужик! Классно тебя накололи!
Не успел он это произнести, как сигарета взорвалась уже в его руке.
– Кто? Как? – только и смог вымолвить он. Ему уже было не до смеха.
Зато крайне развеселились девушки, пристроившиеся у противоположной двери.
– Наверное, в одном и том же магазине сигареты брали, – прыснула одна.
– Точно, – кивнула другая. – Самопал с подпольной фабрики. Видать, табак с порохом перепутали.
На этом беседа прервалась. Потому что одна за другой рванули их сигареты.
– Мистика какая-то, – отряхиваясь от сажи, пробормотала одна.
– Чудеса, да и только, – растерянно пробормотала другая.
Взрывы тем временем продолжались. Тамбур заволокло сизой гарью. Компанию Темных одолел кашель.
– Таточка, – взмолилась Луша. – По-моему, ты немножко перестаралась. Я уже задыхаюсь.
– Пошли в другой вагон, – скомандовала старшая ведьма.
– Да там небось тоже курят, – жалобно прохныкала Ядвига Янусовна.
– Тогда тут наведем порядок, – решительно заявила Татаноча.
Секунда – и на всех курильщиков, которые еще не успели отделаться от первого потрясения, с потолка обрушились потоки ледяной воды. Визг! Крики! Тамбур немедленно опустел.
– Хорошо, но, увы, ненадолго, – прокомментировал происходящее Ничмоглот.
– Недооцениваешь ты меня, – с чувством собственного достоинства отозвалась Татаноча. – Я на все двери заклятье наложила. Уж пожертвовала волшебством ради общего блага. Теперь до самого Абрамцева никто сюда не войдет. А эти курильщики теперь в жизни к сигарете не притронутся, – мстительно добавила она.
