Перед самым Новым годом, когда президент уже начал свою речь, в дом ворвался Миша. Румяный и веселый, как Дед Мороз, он топал ногами в валенках, стряхивая снег.
– Привет честной компании! – Миша выхватил из рук дяди Коли бутылку шампанского и, уперев пробку в полотенце, откупорил напиток. – Подставляйте бокалы!
Шампанское шипящей змеей наполнило фужеры еще до того, как куранты начали отбивать по желанию в секунду.
Саша каждый раз копила мечты к этому часу, но в нужный момент забывала обо всем и только слушала магическое: «бом-бом-бом». Вот и сейчас мысли плясали в голове странные танцы под звуки транс-пати.
Никита так и не пришел. Бом! У Димки над верхней губой появился пушок – странно как-то. Бом! А дядя Коля, даже подняв бокал шампанского, в другой руке держит вилку с колбасой. Бом! У тети Кати в голове калькулятор желаний, уж она точно загадает за всех. Бом! Павел Львович все-таки очень бледный и грустный, хоть и улыбается. Бом! А бабушка не стареет – красавица. Бом! Интересно, что за сюрприз приготовил дядя Миша? Вон какой радостный – глаза горят. Бом! Почему же Никита не пришел? Бом! Надо срочно вспомнить свои желания… Бом-Бом-Бом…
А затем звон бокалов. И поздравления. И смех.
Тут Саша вспомнила свое желание – ей просто необходимо разгадать одну давнюю тайну!
И желание это стало первым в наступившем году…
Куранты пробили двенадцать раз. За окном первый снег этого года кружил зиму.
И Миша вглядывался в ночь, пытаясь ухватить взором первую снежинку, что ляжет на подоконник: вот она, а за ней сразу – вторая, третья-четвертая. И секунды понеслись, потянули за собой вагоны минут, составы часов, эшелоны дней. Если только подумать, сколько всего можно сделать в этом году впервые – голова кругом! Это был тот самый замечательный миг, когда все старое словно сбрасывало очерствевшую шкуру, обнажая нежную кожу младенца…
Миша знал, что все держат его за мечтателя и романтика, каких в наше время можно отыскать лишь на страницах старых книг. Даже пах он одновременно нежностью и стариной – как аромат цветка, заложенного между глав толстого романа. Дух свежести уже потерялся и стал походить на пряную приправу: чуть сладковатую с еле уловимой горчинкой. Вероятно, книжный запах прилип к Мише в библиотеке, где он часто помогал матери. Еще в школе он прибегал к ней после уроков, чтобы выполнить домашнее задание под взором сотен разноцветных корешков толстых и тонких книг. Сейчас школа осталась позади, а профессию и путь в жизни он так и не нащупал. Поздний ребенок – избалованный и залюбленный – таким он и оставался, хотя Мише уже перевалило за двадцать. Поступать в институт после школы он не стал, даже армия не могла прибрать его к кирзовым сапогам – с детства за Мишей тянулся диагноз «астма». Хотя болезнь давно не проявляла себя.
