Не хотело начальство делать это. Но лесорубы леспромхоза заставили. Да оно и понятно. Ведь все эти годы у Мухи участки были удобные для работы. Лес густой. Валили всплошную, а не выборочно, как другие. Местность ровная. Ни распадков, ни сопок, ни ущелий, как у других. Отсюда и план, и заработок. Другие и на горах, и на болотах работали. От дерева к дереву надо десяток метров пройти. Покуда норму выполнишь, за день наскакаешься. Вот и постановили на собрании — хоть раз за эти годы поручить Сеньке самый трудный участок. Там не гари, не болота, по сопкам надо побегать. Но и это не столь трудно. Опасными были оползни. Когда раскисшая по весне или после дождя глина ползет из-под ног, срывая с собою деревья, пни, кусты, коряги. И волочет все это вниз к подножью, мешая по пути все в один ком. Гигантский и неуклюжий. Иль, завернув в громадную складку все попавшееся «под руку», хоронит внизу без стонов и криков то, что не удержалось.
Лес на этом участке был смешанный. На лошади к хлысту не подойти. Подъемы крутые. Все деревья руками придется выносить с вершин сопок. Сбрасывать вниз нельзя — из-за камнепадов.
Сенька, услышав об этом, нахмурился. Почернел. Сжал волосатые кулаки свои в булыжники. Глаза кровью налились. И, глянув на начальника участка остервенело, крикнул:
— Кому моей крови нужно?
— Все годы тебе выделяли деляны хорошие. Люди видели. А заработок всем нужен. Справедливого распределения потребовали. Тоже правы. Ведь не слепые. Ну да ничего. Месяца за три оправишься. А там надолго я тебя не потревожу. Но Скалистый за тобой. Ничего не поделаешь. Да и кто там справится лучше, чем ты? Я сам туда не всякого пошлю. У тебя народ работящий, трезвый. Ни прогулов, ни отлучек не бывает. Ты — вся моя надежда и опора, — подсластил пилюлю начальник.
И Сенька, решив что-то для себя, мрачно согласился.
Три дня бригада Сеньки добиралась до урочища. Шли дожди. Нудные, промозглые. Каждую ночь ухали в подножье оползни.
Лесорубы глядели на них — матерились. А Муха ходил около: сопок. Присматривался. Прикидывал. А потом влез на вершину.: Огляделся там. И через пару дней — придумал! Но велел всем молчать.
И загудели по вырубленной лесосеке хлысты. Их опускали на тросах вниз. По каткам. Подложенные под хлысты бревна легли от макушки сопки до основания, как рельсы.
Взъерошенный, мокрый от макушки и до пяток, Сенька стоял на верху сопки, как сатана. А отработанные деревья уносились вниз с гулом.
