Деревья, как сироты, после него даже к земле пригнулись. Чтоб не заметил их человек, оставил в покое, не трогал.
И участок, совсем недавно звавшийся тайгой, стал похожим на погост.
Вон ящерица мелькнула. Без хвоста. Кто-то поймал. Но кто? А она за пенек юркнула. Суматошно в чужую нору сунулась. Ее гонят. А она пищит. Просится. Ведь человек идет! От него добра не жди! Одни хвоста лишили из куража, а этот…
Но вот снова кол. Граница участка. И опять слышен голос бензопилы. Работают. Но кто? Яровой знакомился с людьми по почерку их работы. Здесь лес — как лес. С работой этих людей он уже знаком. Видел. Перед Сенькиным участком их деляна была.
Подошел ближе. Конечно, незавидное место досталось бригаде. Лес редкий. Но и этот не метут подчистую. Вальщик каждое дерево внимательно осматривает, прежде чем за пилу взяться. Работает не суетясь. Вот бензопила запела. Перестойная ольха накренилась. Вальщик вбивает клин и меняет угол падения. Пощадил молодую ольху. Потом огляделся. К березе направился. Та одиночкой всю жизнь прожила. Любила ель. Да далеко до нее было. Не дотянулись ветки. Не прижалась к стволу. Не поделилась, что одной куда как труднее переносить морозы. Так и осталась седою по весне. Сохнуть стала и погибла. Плакала береза вместе с первыми весенними дождями. Вытекал из ее ствола прозрачный сок. Падал на землю крупными слезами.
Летят опилки белые, как седина. Вальщик лицо отвернул. Упало дерево.
Следователь подошел.
— Здравствуйте, — и протянул руку человеку.
— Здоров будь, — ответил вальщик.
— Красиво работаете! — похвалил Яровой и добавил: — Тайгу любите.
— За что и шишки получаю. От начальства.
— Почему?
— Ругался вчера в конторе. Спорил. Кто ж по весне людей в глухомань таежную посылает. Ведь нынче всякая козявка плодится. Спугнем. Беды наделаем. Сейчас, смотри-ка, птица гнездо вьет, заяц шубу меняет, лиса детей молоком кормит, енот только что детей завел. Белки бельчат учат ловкости. Да и деревья — глянь! Береза сок дает. Подождать бы! Ведь ее соком все зверье лечится. Предложил, чтоб весной все без исключения на редколесье работали. Не мешали тайге. Ведь живая она. Оно ведь и на редколесье выборочно лес валить надо! Не все кряду. Ведь вот глянь, вишь, две обнялись. Пихта и рябина. Пихта с меткой. Свали я ее и не только пихта, а и рябина погибнет. С горя. Любят они друг друга. Разве можно разлучать? Люди ведь тоже, бывает, умирают от потери любимого!
— Да, но вам ведь невыгодно работать на таких участках? В зарплате теряете, вероятно, немало?
