Исход боя решили тщедушные пастухи Аврыло и Чиж, о которых все и думать забыли.
Это их, дикарей в черных лохматых шапках, презирал, снижаясь на флуггере, Свен Халле.
Это они сделали вид, что пали под воздействием парализующего импульса с борта флуггеров, чтобы усыпить бдительность трапперов («Где это видано? Стадо — и без пастухов!»).
На самом же деле обморок обоих пастухов был плодом чистого, хоть и небескорыстного артистизма.
У каждого под мерлушковой папахой имелся защитный шлем, набранный из нескольких слоев густой металлической сетки. Ее выдрал для них из воздушного фильтра потерпевшей крушение авиетки всезнающий Ветеран. Именно эти самодельные шлемы сделали парализующий импульс бессильным!
Меж тем, и Аврыло, и Чиж тоже располагали настоящими пистолетами. Они были вручены им накануне Ветераном и происходили из его личных оружейных запасов.
В пистолете Чижа было три патрона. В пистолете Аврыло — пять.
Много для самоубийства, мало для боя.
Но, как оказалось, вполне достаточно для Ганса Мюльде.
Аврыло хоть и был пастухом, но, заслышав торжествующую песнь вражеского пулемета, сразу смекнул: дело плохо, надо ребятишкам подсобить.
Едва не за шиворот волоча за собой семнадцатилетнего Чижа, оторопевшего от звуков боя, он побежал через пастбище, давясь кашлем и разгоняя дым.
В правой руке Аврыло сжимал пистолет, который, к чести своей, не забыл снять с предохранителя.
Внезапно из сплошной пелены дымзавесы показались задний бампер багги и широкая спина озверевшего пулеметчика.
Тот стоял, широко расставив сильные ноги. Не обращая внимания на стоны раненых и умирающих товарищей по бесславному грабежу, он щедро заливал свинцом всё, что видел перед собой.
— Гляди, вот он, — зачем-то сказал Чиж.
— Да вижу я, не слепой, — огрызнулся Аврыло и нажал на спусковой крючок.
Все пять пуль, что были в его обойме, попали в спину Ганса Мюльде. Но лишь одна из них нанесла ему смертельное ранение, чудом проскользнув в щель между пластинами его щегольского бронежилета немалой цены.
— Шайзе! — ахнул Ганс, с лихим удивлением констатируя, что мир из серого стал вдруг красным.
Пока работал пулемет Ганса, у трапперского вожака Свена Халле еще теплилась надежда, что ополоумевшие дикари вот-вот рассеются как ночной кошмар.
По крайней мере, за годы его трапперской карьеры он практически нигде не встречал со стороны пейзан сопротивления. Ну, хоть сколько-нибудь длительного сопротивления.
Но когда Ганс, раскинув руки, упал на спину, посылая небесам последнее «прости», Свен понял, что надеяться больше не на что. А ждать больше некого.
