— Сколько детей? Сколько всего братьев и сестер?
— Я не вижу. Много. Стоят маленькие только, старшие воду носят… Отец выводит лошадь. Он очень высокий, черноволосый, кудрявый. И конь огромный, богатырский конь…
— Дура, мальчик-то маленький совсем, потому и отец очень высокий, и конь богатырский. Шаг назад.
Раскисшая дорога вдоль оврага, в левой руке вожжи, в правой — кнут. Орлик не торопится, чавкает по грязи; грохочет телега, поскрипывает. Лес впереди. Накрапывает дождь, небо затянуто серенькими, совсем осенними тучами: кончилось лето, и листья на деревьях желтеют потихоньку. Не хочется ехать к мельнику, а надо.
Лес сырой, неуютный. Дрожит осинка на опушке, трепещет листочками. Орлик останавливается на повороте, перед глубокой лужей. А в луже тоже осинка трепещет и тучи бегут, клубятся, то серые, то совсем черные. Приходится слезать с телеги и вести Орлика в поводу: конец проезжей дороге, теперь не завязнуть бы… И видна уже из-за леса мельница — машет посреди поля руками-крыльями.
— Все ясно с мельниками и Орликами. Погляди на самое значимое событие в его жизни.
— Свадьба. Лето, стол во дворе, яблоки… Невеста мелковата и худовата, но глаза черные, жгучие, глянет — мороз по коже.
— Какая скука… Оглядись, на свадьбе родственников много. На кого твой глаз ляжет?
— Бабушка! Очень полная женщина, лицо припухшее, в складках, щеки висят — почки, может, нездоровые. Платье ситцевое.
— Не может быть на ней ситцевого платья.
— Ситцевое, бежевое, в мелкий цветочек.
— А на голове что?
— Это не платье, это сарафан. На голове платок. Пестрый.
— Ладно. Два шага назад. Посмотрим, что за бабушка…
Августовское солнце и вечером припекает, хорошо сидеть на завалинке, греть старые кости… Поле золотится, переливается волнами под легким ветерком (на нем еще нет мельницы, но это то же самое поле). За ним чернеет лес, бежит мимо завалинки дорога в барскую усадьбу. Дорога идет в обход леса, но пройти в усадьбу можно и коротким путем, по тропинке, только надо перебраться через овраг, будь он неладен…
Хорошо прижаться спиной к черным, пропитанным дегтем бревнам — теплые они. Вот только завалинка узковата стала, как вторая доска прогнила и отвалилась. Максимушка обещал поправить, да так и не поправил: у чужих людей плотничает, а к матери все недосуг заехать. Старый дом, совсем врос в землю, торцы бревен крошатся. Дверь в сени так перекосилась, что перед входом теперь яма. А в сенях пол земляной, осенью дожди зарядят — не войти будет в дом.
