Соскочил Сёмка с коня, а она на шею ему кинулась, хоть раньше только за руку себя брать позволяла: плачет, смеется, слова ласковые шепчет. Рассказал ей Сёмка, как и что, предложил бежать вместе с ним. И подумал еще про себя, что если не согласится — может, прав отец, из корысти она замуж за него хочет. Но Олёнка даже раздумывать не стала, согласилась сразу. Конечно, подготовиться надо было, денег раздобыть на дорогу, батьку найти, который без благословения обвенчает, — тоже не задаром, — да и жить потом нужно чем-то. Сёмка думал в Москву двигаться, там людей побольше и заработок можно найти, но для этого надо хоть какой-нибудь документ иметь. В общем, условились, что к сентябрю Сёмка все соберет и так же, ночью, за Олёнкой приедет.
А прощались на заре — он чуть не наплевал на сборы в дорогу. Хотел тут же на коня ее посадить и увезти с собой куда глаза глядят.
Только иначе дело повернулось.
Оставалось до сентября несколько дней всего, уже собрался Сёмка в дорогу, когда отец взял его в город, — пили они в трактире с каким-то московским купцом, заносчивым и разбитным. И в Черную Слободку возвращались поздно, к полуночи ближе, верхом. Отец беду издали почуял, еще в перелеске коня погнал быстрее — зарево в небе разглядел. А уж как на мосток выехали, откуда всю Слободку видно, так сразу стало понятно, что это их дом горит. Отец так коня разогнал, что Сёмка отстал от него немного, совсем немного.
Дом уже весь пылал, до крыши. Ворота распахнуты были, соседи водой его заливали — да разве такое потушишь? Смотрит Сёмка вокруг, а ни матери, ни сестер не видит. Отец к самому крыльцу подъехал — конь от испуга на дыбы взвился. А отец сразу с коня — на ступеньки и в дверь, в огонь прямо. Сёмка даже крикнуть не успел. Соскочил с лошади, «батя, — кричит, — батя, стой!», бросился к крыльцу — а горит крыльцо, горячо, дым черный, дышать нечем. Прыгнул через ступеньку, но тут его соседи за ворот ухватили, на двор выволокли, подальше от огня. Рвался Сёмка, трое держали.
И минутки не прошло, как выбежал из дома отец. Кричит, а одежда на нем пламенем пылает. С крыльца то ли спрыгнул, то ли упал — ну тут народ его водой стал поливать, залили огонь, конечно…
Через три дня только отец умер. Мать с сестрами в дыму задохлись — это все Сёмке так сказали, что не живыми они сгорели. Может, нарочно сказали, чтоб он не мучился. А отец из дому жестянку вынес — она к пальцам ему прилипла, хотели оторвать потихоньку да выбросить, но он не позволил, а перед смертью отдал ее Сёмке. И клятву с него взял, что никому он ее не отдаст ни за деньги, ни под страхом смерти, только сыну своему или внуку.
