— Недурные картины, — произнес он развязно. — Вы любите искусство?
Изабелла взглянула на него. Тон у журналиста был фамильярным.
— Я люблю искусство. Да. Действительно люблю.
Он снова окинул взглядом комнату.
— Однажды я брал интервью у Робина Филипсона, — сказал он. — Я побывал у него в студии.
— Вам, наверное, было там очень интересно?
— Нет, — категорически заявил он. — Мне не нравится запах краски. У меня начинает от него болеть голова.
Мак-Манус играл с механическим карандашом, то выпуская, то пряча грифель.
— Могу я спросить вас, чем вы занимаетесь? То есть работаете ли вы?
— Я редактирую журнал, — ответила Изабелла. — Философский журнал. «Прикладная этика».
Мак-Манус приподнял бровь.
— Значит, мы с вами коллеги.
Изабелла улыбнулась. Она чуть не сказала «вряд ли», но воздержалась. И в каком-то смысле он был прав. Она работала по нескольку часов в день, и работа ее заключалась в том, чтобы давать оценку научным статьям и редактировать их, но в конечном счете все сводилось к словам на бумаге.
Изабелла вернулась к теме вчерашнего происшествия.
— Стало ли еще что-нибудь известно о случившемся в Ашер-Холле? — спросила она.
Мак-Манус вытащил из кармана записную книжку и раскрыл ее.
— Немногое, — ответил он. — Мы знаем, кто этот молодой человек и чем он занимался. Я побеседовал с людьми, которые вместе с ним снимали квартиру, и попытался связаться с его родителями. Они живут в Австралии, в Перте.
Изабелла удивленно посмотрела на него. Он хочет поговорить с ними прямо сейчас, когда на них только что свалилось такое горе?!
— Зачем? — спросила она. — Зачем вам тревожить этих несчастных людей?
Мак-Манус теребил спираль, скреплявшую блокнот.
— Я пишу об этом статью, — ответил он. — Мне нужно осветить это происшествие со всех точек зрения. Даже с точки зрения родителей.
— Но они же в страшном горе, — сказала Изабелла. — Чего вы от них ожидаете? Что они скажут, как им тяжело?
Мак-Манус проницательно взглянул на нее.
— Публика питает законный интерес к подобным вещам, — объяснил он. — Я вижу, вы это не одобряете, но публика имеет право знать все, она хочет, чтобы ее информировали. У вас иное мнение на этот счет?
Изабелла могла бы сказать беспринципному посетителю многое, но решила не вступать с ним в дискуссию. Что бы она ни сказала о назойливых журналистах, это не изменит его взгляда на работу. Если его и терзали сомнения относительно беседы с людьми, только что понесшими тяжелую утрату, он отмел их особо не раздумывая.
