Потом Луна стала удаляться, и Костя прикрыл глаза, чувствуя, что впечатлений за последний час ему выпало в избытке. Город Париж, Нотр-Дам, набережная Орфевр, Люксембургский сад, говорящий космокатер, теперь еще и Луна с высоты чуть ли не птичьего полета.
С космокатером номер семь вообще-то следовало бы поговорить, чтобы окончательно выяснить все подробности, связанные с космическими гонками, но Костя почувствовал, что пора сделать передышку.
– Мы взлетели, спокойно летим, – сказал он. – Давай теперь космокатер осмотрим. Отсек отдыха тут где-то есть. И кухонный отсек.
– Конечно, осмотрим! – оживился Петр. – Я и позавтракать не успел. Ты, наверное, тоже.
И он нажал зеленую кнопку.
В задней стене рубки, где только что не было никаких признаков двери, обозначился овальный проем. Костя и Петр осторожно заглянули внутрь.
Отсек для отдыха оказался маленькой, очень уютной каютой с двумя аккуратно заправленными кроватями, столом с двумя креслами и стеллажами по стенам, на которых стояли какие-то устройства непонятного назначения, некоторые с экранами.
Должно быть, решили друзья, в двадцать третьем веке они служат человеку для того же, для чего в наше время служит телевизор, магнитофон, видеомагнитофон. Впрочем, об этом можно будет потом спросить космокатер номер семь.
Петр потрогал край теплого одеяла, посидел в удобном кресле у стола.
– Здорово! – молвил он восхищенно. – особенно приятно то, что мебель мало изменилась за последние три века. Если б кровать была бы какой-то другой, на ней с непривычки и не уснешь. Теперь посмотрим кухонный отсек.
Желтая кнопка открыла другую дверь в той же задней стене рубки. Друзья шагнули внутрь кухонного отсека.
Однако то, что они увидели, кухней никак нельзя было назвать. Не было ни плиты, ни холодильника, ни кухонных шкафов, ни мойки. Под низким плафоном, озаряющим отсек мягким розоватым светом, стоял большой стол с двумя удобными креслами.
На стенах даже висели картины-натюрморты. Одну из них Костя узнал, потому что раньше видел репродукцию в журнале: это была знаменитая картина голландского художника Виллема Хеды «Завтрак с ежевичным пирогом», подлинник которой хранится в Дрезденской галерее.
Некоторое время Петр и Костя рассматривали натюрморты, а потом одновременно взглянули на уютный, но пустой стол.
– А еда-то где? – спросил Петр. – Никаких признаков!
– Может, тут робот-официант есть? – неуверенно молвил Костя, – который сейчас все принесет?
