Бейлифом судьи Руаллаха был огромный швед по имени Эрик Как-его-там — я никак не мог запомнить его фамилию, хотя встречался с ним и раньше.
— Простите, инспектор Фишер, но судья не сможет принять вас до одиннадцати часов. У него много работы, — заявил швед.
Что ж, ничего не поделаешь. Я вздохнул и подошел к одному из таксофонов, висевших в холле. Как только я назвал нужный номер, телефонный бесенок пропищал:
— Сорок пять медяков, пожалуйста.
Я сунул мелочь в протянутую лапку измельчавшего потомка Маммоны. Повернись я к нему спиной, он, несомненно, попытался бы залезть в мой карман.
Позвонив на работу и сообщив, что задерживаюсь, я взял кофе, булочку, явно лишнюю для моей фигуры, и расположился за столиком кафетерия, просматривая пергаменты, которые собирался зачитать кади, и бросая взгляды на проходящий мимо народ. После двух чашек кофе и еще одной булочки (я пообещал себе, что не буду обедать) время подошло к одиннадцати. Побросав свитки в портфель, я вновь предстал перед Эриком.
Проговорив что-то в телефонную трубку, он кивнул мне:
— Входите.
И я вошел.
Как описать судью Руаллаха? Если вы христианин (коим он не является), представьте себе Бога-Отца, чей возраст измеряется вечностью. Не знаю, сколько лет Руаллаху, не берусь определить даже с точностью до десятка. Длинная седая борода, нос, как горный хребет, глаза, которые видят все и не одобряют почти ничего. Если вы стоите перед ним и твердо уверены, что ни в чем не виновны, все в порядке. Но если у вас есть хотя бы малейшее чувство вины, лучше сразу убежать и спрятаться.
Пока я приближался к скамье, судья сурово смотрел на меня. Если бы я видел его впервые, то наверняка решил бы, что уличен в каком-то неблаговидном поступке, и тогда я, конечно, пал бы на колени, чтобы молить о снисхождении (на которое Максимум Руаллах весьма скуп), или пустился бы наутек (ибо кто из нас без греха?). Но я знал, что судья хмурится по привычке, и потому его вид не смутил меня… ну, может, только самую малость.
Я начал так, как положено по этикету, хотя знал, что для Руаллаха это пустая дань вежливости:
— Не будет ли ваша честь столь любезна… Затем изложил соображения, по которым Агентству Защиты Окружающей Среды и мне как представителю оного захотелось изучить документы Девонширского Консорциума Землепользования.
— У вас есть документы, которые могли бы убедить меня в необходимости этого? — спросил судья. Голос у него был не старческий. В Конфедерации он жил около сорока лет (его изгнали из Персии в последний раз, когда секуляристы ненадолго пришли к власти), но так и не избавился от акцента.
