Около могилы стояло несколько человек. При нашем появлении
они расступились.
Я надел епитрахиль и поручи старца Варнавы и начал совершать
панихиду. Присутствовавшие стали подпевать. Георгий Петрович вступил в права
регента. Нужно было его видеть в этот момент! Маленький, тщедушный человек с
седой бородой и редкими седыми волосами, заплетенными в косичку, только что
вставший со смертного одра, презираемый и никому не нужный, он преобразился!
Лицо его светилось. Оно излучало ласку и доброту. И в то же время во всем
облике Георгия Петровича ощущалась непоколебимая властная сила, которой
невольно покорялись певцы импровизированного церковного хора. Порой его седые
брови сурово сдвигались и он гневно грозил пальцем кому-нибудь из певцов,
взявшему неверную ноту. «Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего», — разносилось
по кладбищу. Хор постепенно увеличивался. Вот уже у могилы старце Варнавы
стояла толпа человек в пятьдесят — собрались все, кто в то время находился на
кладбище.
Да, мне приходилось слышать различные церковные хоры, профессиональные
и не совсем профессиональные. Но ни один из них не производил еще на меня
такого сильного впечатления. Сейчас звучали голоса, пели души! Что же касается
недостатков ипромахов отдельных певцов, то они погашались мощными волнами,
рожденными в глубинах человеческих душ. Все, что подавлялось, все, что сдерживалось
долгие годы внутри людей, вдруг вырвалось наружу. Это был миг неожиданного
раскрепощения, выхода в иной мир, мир подлинной свободы.
И тут я понял, откуда эта гармония, что заставляло звучать в
унисон не только голоса, но и человеческие души. Я убедился в святости этого
места, в святости погребенного здесь старца Варнавы. Это чувство внутренней убежденности
невозможно рационально объяснить, и тем не менее оно реально, безошибочно. Подобное
чувство я неоднократно испытывал, находясь у мощей преподобного Сергия
Радонежского. С чем это связано? С ощущением близости к сильному источнику
духоносной энергии? Не знаю. Но всякий раз, приближаясь к преподобному, я
замечал, что каждая частица моей души приходит в движение. Все мои переживания
многократно усиливались. Обострялась жажда совершенства и чистоты. Но в то же
время в памяти оживали темные желания и помыслы, столь неуместные здесь, у
источника света. А может быть, потому и оживали они, что свет вырывает их из
темноты, давая возможность увидеть их в отвратительной наготе, убивая их тайну
и притягательность и тем самым вызывая в душе чувство мучительного стыда и
покаяния. По своему опыту я знал, что к службе у преподобного Сергия нужно
особенно тщательно готовиться: если внутренне я был готов к ней, служба проходила
легко и вдохновенно и даже мой слабый голос звучал так, как будто принадлежал
не мне; в противном случае нужно было ждать неминуемых искушений и срывов.
Здесь, у могилы старца Варнавы, я внезапно почувствовал тот же самый, столь
знакомый мне, рационально необъяснимый прилив сил. И не только я... Этот подъем
испытывали все участники панихиды. Чтобы понять это, достаточно было услышать
их пение, взглянуть им в глаза...
