– Вы хотите сказать, что они краденые?! – теряя терпение, воскликнула Руби.
– А ты хочешь сказать, что нет?
– Ну конечно, нет! Они мои, мне подарили их надень рождения.
– И кто же? Король, наверное?
– Нет, Эмили. Вы не можете оставить их себе – они мне нужны.
– Если они тебе нужны, почему ты хочешь заложить их?
– Потому что мне нужны деньги, тупица!
Мужчина что-то написал на клочке бумаги и просунул его под решетку:
– Вот квитанция. В понедельник ты можешь получить деньги – на условиях, о которых я уже говорил. А сейчас мы закрываемся.
С этими словами он резко опустил вертикальные ставни, расположенные за решеткой. Придя в ярость, Руби забарабанила кулаками по решетке, но это ничего не дало. Она вышла на улицу, но вторая дверь уже была закрыта, а лысого мужчины не было видно. Сколько она ни стучала в дверь, никто так и не вышел.
Уже во второй раз за день девушка почувствовала себя карликом, которого каждый может пнуть ногой, – сначала ее унизила миссис Хаулетт, а теперь этот тип. По лицу Руби полились, смешиваясь с каплями дождя, слезы ярости. Она понимала, что, даже если найдет человека, который поручится за нее, ей нельзя возвращаться за часами. Если мужчина из ломбарда обратится в полицию, там сразу узнают имя, выгравированное на часах: Руби О'Хэган, которая недавно сбежала из Брэмблиз в компании некого Джейкоба Виринга. С часами можно было распрощаться.
Ей оставалось только одно: вернуться в Фостер-корт. Там она по крайней мере могла высушить одежду и отдохнуть. Руби вспомнила о грязном матрасе, о выцветшей подушке, и к ее горлу подступила тошнота. Девушка подумала, не вернуться ли в Брэмблиз, – правда, ей пришлось бы идти туда пешком. Но зато она будет жить в своей бело-желтой комнате и носить красивые ночные рубашки – которые она, конечно же, забыла захватить в Ливерпуль. Если у нее спросят, кто такой Джейкоб Виринг, она поклянется, что не имеет об этом ни малейшего представления. После всего того, что произошло между Эмили и Биллом, женщина будет отчаянно нуждаться в компании Руби – ее разбитое сердце потребует лечения.
Но Руби просто не могла бросить Джейкоба. Если бы она это сделала, то не смогла бы заснуть ни в первую ночь, ни в следующие. Воспоминания о предательстве терзали бы ее весь остаток жизни. Джейкоб нуждался в ней намного больше, чем Эмили, более того, он любил ее, а она – его. Руби почувствовала угрызения совести из-за того, что несколько часов назад, потеряв терпение, ушла из Фостер-корт. Вероятно, Джейкоб начал волноваться из-за ее долгого отсутствия.
