− Нет, Сергей, я вообще не размышляю. Молюсь и
созерцаю. Когда хорошо, плачу; когда плохо, славлю Господа… − внезапно
замолчал, будто что-то недоговаривая.
− Что? Что еще? − спросил Сергей.
− Так… тени прошлого… знаешь, брат, иной поступок за
пару секунд совершишь, а каяться приходится столько, что тебе, христианину от
рождения, и представить невозможно. Может быть потому, что именно с тобой этого
не случалось.
− Ты откуда-то знаешь мое имя. Может, свое откроешь?
− Иосиф.
− Мне кажется, тебе, Иосиф, пришлось много пройти. Где
ты успел побывать?
− Везде, − вздохнул тот. − И не раз. Так
вот и хожу, год за годом… только от себя никуда не уйду: «грех мой предо мной
есть выну». Крест − это такая ноша!..
Иосиф вынул из-за пазухи темный крест из цельного куска
дерева, приложился к нему и приблизил к лицу соседа. Касаясь губами гладкой
поверхности плотного дерева, Сергей вдохнул тонкий аромат, который через ноздри
сразу проник в грудь и разлился там приятным теплом.
− Это часть того креста… Самого главного. Чего только
с ним не происходило. Я его в огонь бросал, в воду. Крали его у меня. Продавал…
А он всякий раз ко мне возвращался. И жег мне сердце, и лечил его. Видимо, и на
Страшном суде мне с ним в руках стоять.
− А как он тебе достался?
− Обычно: с мусорной свалки. Той самой, где его потом
целиком обнаружили. Я отщепил часть и вырезал его себе на память.
− Значит, это чудотворный крест? А то ведь есть такие,
нерукотворные.
− Да нет, этот − рукотворный. Но чудотворный,
конечно. За ним тянется целый шлейф чудес.
− Ну, расскажи, расскажи, Иосиф, как там в других
странах? Есть ли вера?
− Конечно есть. Иной раз в мрачном месте такой луч
света в человеке блеснет, что диву даешься. Только знаешь, долгая жизнь научила
меня больше на свою веру смотреть, которая в собственном сердце. Там ведь в
маленьком казалось бы объеме живет целая вселенная. И я не думаю, что у
младенца эта вселенная меньше, чем у самого великого святого. Просто святой ее
терял, потом вновь обретал, поэтому и ценит это незаслуженное богатство больше.
− Ой, Иосиф, что-то ты загадками говоришь, −
протянул Сергей, − мне тебя трудно понять.
− Да не переживай ты, брат. Иди по своему пути с верой
и молитвой и, поверь, мы с тобой встретимся в одном пункте − конечном
− под названием «Прощение». И ты меня прости.
Странник встал и быстро зашагал вдаль, оставляя за собой
облако легкой золотистой пыли. Сергей, проводив его взглядом, опустил глаза и
просидел так до самой темноты. Всю ночь он провел за столом, покрывая тетрадь
плотным текстом, почти без помарок. Прилег на постель, часа на три провалился в
глубокий сон. Проснувшись, улыбнулся, умылся и на одном дыхании прочел
молитвенное правило. На цыпочках вышел из спальни. На кухне Харина засадила его
за стол. Он выпил большую кружку молока с теплым хлебом. Сунул подмышку тетрадь
и вышел наружу.
