…Ольга Борисовна смотрела вдаль и наблюдала на широкой
панораме сразу две картины: овчарка загоняла бычка в загон, а по дороге к дому
подъезжал красивый внедорожник. Она поднялась, закрыла ворота за присмиревшим
бычком, погладила овчарку и посадила ее на цепь. Из подлетевшего на лихой
скорости автомобиля вышла парочка молодых людей. Мужчина бросил на нее
рассеянный взгляд и спросил:
− А что, бабуля, это Лысая Горка? Здесь проживают отец
Олег с матушкой?
− Туточки, барин, − тонким голоском пропела
Ольга Борисовна. − Да вы заходьте. Поди щас выйдут хозявы-тыть.
Она прошмыгнула в избу и бросилась в спальню переодеваться.
Не успели молодые войти в горницу и как следует оглядеться, дверь открылась, и
к ним вышла хозяйка, в эффектной шали и строгом вечернем платье из тонкой
шерсти. Сергей вгляделся в ее лицо и покрылся пятнами. Наташа всплеснула
руками:
− Так вы и есть матушка?
− Простите меня, детки, − улыбнулась Ольга
Борисовна, − вы меня застали не в лучшем виде. Пришлось поспешно
преображаться. Да вы садитесь. Я за батюшкой схожу. Он наверху, в мастерской
работает.
Сверху что-то грохнулось, раздались шаги, и в горницу вошел
седой бородач в застиранных джинсах и футболке с надписью «Pink Floyd». Матушка, бережно поддерживая
его под локоть, посадила в кресло у стола. Отец Олег познакомился с молодыми,
извинился за болезненное состояние. Матушка энергично бегала по избе, вынося из
кухни закуски. На столе собиралась типичная деревенская композиция из квашеной
капусты, соленых груздей и огурцов. Только всё это подавалось не в помятых
алюминиевых плошках, а в хрустале. В завершение, из печи перенеслась на стол
тефалевая кастрюля с гречневой кашей, а из старинного резного буфета −
бутылки вина «Лыхны» и виски «Блэк лэйбл»: «дети оставили».
Отец Олег с легкой иронией рассказывал, что только неделю,
как вернулся домой из «ракового корпуса, что на Каширке». Прошел очередной курс
химиотерапии. Как узнали, что он священник, повалили к нему в палату больные.
Он их исповедовал и причащал из походной дароносицы. Так что ни поболеть
по-человечески, ни пострадать всласть ему не удалось.
Насколько отец Олег был бледен и немощен, настолько матушка
брызгала искрами здоровья и неиссякаемой энергии. Ее большие карие глаза
задорно и шаловливо сверкали, полные улыбчивые губы не нуждались в помаде,
румянец покрывал гладкие щеки, а крепкие зубы удивляли естественной здоровой
белизной. Лишь батюшка обессилено замолк и принялся за кашу, матушка Ольга
обрушила на гостей водопад информации. Говорила она сильным голосом, размашисто
жестикулируя:
