— Любовь, дети, — закивал головой Федор, ловя себя на том, что в первой составляющей вопроса он с некоторых пор не совсем уверен. — Дочка Полина, шесть лет.
— Дочка, шесть лет! — мечтательно протянула Катя, глядя куда-то поверх Федора. — Наши дети могли бы быть сейчас совсем уже большими.
Слезы закапали у нее из глаз. Катя смахнула их и, неловко выворачивая руку, налила себе еще из бутылки. Она захмелела, хлопала, как сова, глазами, и часто курила
— А ты… ты так и не вышла замуж? — задал нелепейший вопрос об очевидном Федор, чтобы хоть как-то отвлечь Катю от грустных мыслей.
— Замуж? — воскликнула Катя, и ее брови изумленно взлетели вверх. — Я не только, Федечка, замуж не вышла, в этой квартире мужик последний раз был года четыре назад, и тот сантехник, кран чинил!
— Как же это возможно-то? — отвисла челюсть у Федора. — Физически, я имею в виду?
— Вспомнил наши с тобой вахты в постели? — заулыбалась Катя. — Видимо, такая я могла быть только с тобой. У меня ведь до тебя было двое, и после — полтора, и ни с кем — ничего подобного. А другого мне и не надо. А физическое желание, не будучи востребованным, со временем засыхает и отмирает, как ненужный рудимент. Я называю это сублимацией либидо.
Они посмеялись определению и посмотрели друг на друга. Водка кончилась, темы для разговора были исчерпаны, и продолжения им не было. Обоюдная и совершенно искренняя радость встречи не могла отменить завтрашнего, вернее, уже давно сегодняшнего утра со всеми его заботами. Нужно было ложиться спать.
— Пойду, постелю тебе твое кресло, — улыбнулась Катя, вставая. — Мне завтра не с утра, да еще посуду надо перемыть, а ты ложись, постарайся поспать.
Федор, сидевший на табуретке прямо в дверях миниатюрной кухонки, вскочил, чтобы пропустить Катю, но как ни втягивал он живот, на секунду они оказались притиснутыми друг к другу. Катин халатик предательски приоткрылся, и из его выреза Федору плеснула в глаза ее крепкая, совсем не увядшая грудь. Словно высокое напряжение загудело в голове Федора, сконцентрировалось где-то в области затылка и разрядом тока прошило его до самых чресл. Его ладони сами собой оказались на ее бедрах. Катя коротко ахнула, приникла к Федору всем телом, и только подбородок задрала верх, подставляя для поцелуя приоткрытый рот. Федор впился в него губами, ворвался языком между полированных жемчужин зубов. Такое забытое ощущение, как будто пьешь нектар богов, вновь наполнило его, и в нем мгновенно утонули все проблемы и обязательства, еще минуту назад представлявшиеся Федору такими важными и незыблемыми.
