Тишина в трубке длилась, может быть, секунду или две, но Федору они показались бесконечными. С какой, вообще, стати он решил, что сюда можно звонить? Потому, что много лет назад ему сказали: «Буду ждать»? Чушь, сколько времени-то прошло! Так долго даже в сказках не ждут. Там, наверное, муж, дети, привычная, может быть, даже счастливая жизнь, а тут он со своим дебильным звоночком: «Здрас-с-ьте, приехамши!» Тоже мне, Садко, заморский гость!
— Здравствуй, Федор Ионычев, — наконец, выдохнула Катя. — Я помню тебя. Все эти десять лет, восемь месяцев и четырнадцать дней я помню тебя. Что у тебя с голосом? Ты простудился?
— Нет, нет, все в порядке! — воскликнул Федор, от услышанного испытывая странный теплый прилив к сердцу. — Как ты?
Вроде бы, самый простой, обыкновенный вопрос, но интонации голоса сами вложили в него все, что волновало сейчас Федора, от «Интересно, как ты теперь выглядишь?» до «Замужем ли ты?»
— Мамы нет давно, я одна, — тонко уловив всю глубину вопроса, ответила Катя. — В остальном — все ровно, ни выпуклостей, ни впадин. В общем, живу, как все. Ты…
На секунду она повесила это «ты» на тонкой ниточке, и Федор ощутил, что сейчас — вершина, после которой разговор покатится либо к одному, либо к другому финалу. Ему вдруг очень захотелось, чтобы — к тому, как раньше.
— А ты просто так звонишь, или приедешь? — словно в ответ на чаяния Федора, совершенно естественно и непринужденно спросила Катя.
Федор почувствовал, как у него на лице появляется глупо-счастливая улыбка.
— Видишь ли, Катя, у меня случилась очень большая проблема, и мне просто…, - начал было что-то объяснять он, но Катя мягко перебила его.
— Я поняла, что у тебя проблемы. Иначе бы ты не позвонил. Ты приезжай, и все расскажешь. Адрес помнишь? На подъезде за эти годы образовался дурацкий домофон, надо набрать номер квартиры.
Федор тихо положил трубку. Ему бы радоваться, что так удачно решилась проблема с ночлегом, но почему-то ему было очень грустно. Десять лет, восемь месяцев и четырнадцать дней… Целая жизнь. Исходя из того, что он сам никогда не мог, да и не хотел вычеркнуть Катю из своей памяти, можно было предположить, что Катя, всегда любившая Федора несоизмеримо больше, чем он ее, за эти годы тоже не забыла о нем. Но чтобы — так!.. М-да, дороги, которые мы выбираем… Может быть, в тот солнечный майский день нужно было бежать по той, по которой уходила вглубь липовой аллеи Катя? Федор встал и пошел к вешалке, одеваться. И, уже надев куртку, вспомнил — он ведь не позвонил Ирине! Вот это да! Задерживаясь по делам даже на полчаса против срока, Федр всегда звонил жене, предупреждал, дабы не дай Бог не заставить ее волноваться. Как же много произошло в его жизни всего за одни сутки, что он едва вспомнил сейчас об этом?! Да и Ирина, памятуя если не обсмеянные ею предположения мужа о покушении на него, то, хотя бы, совершенно реальную аварию, за целый день могла бы позвонить, узнать, как у благоверного дела. Неужели это вчерашний вечерний междусобойчик так повлиял на систему их семейных ценностей, что муж сразу стал для Ирины, говоря дипломатическим языком — «персона нон грата»? Да верна ли, в таком случае, эта система? И — нужна ли? Ладно, это уже слишком далеко идущие вопросы, а сейчас надо решать более насущные. Федор вернулся к своему месту и набрал номер дома.
