Оставшись один на один с Даниэлой, Слоун понял, каково было пионерам, оказавшимся в окружении воинственных индейцев. Он мог отдохнуть, только забаррикадировавшись в своей спальне.
По совету одной знакомой, которой удавалось совмещать работу с уходом за тремя детишками, Слоун позвонил в агентство. Там обещали помочь и поставили его на очередь. До прихода другой няни в среду миссис Лоринг милостиво согласилась посидеть с Даниэлой. Во вторник же она в панике позвонила Слоуну в офис и потребовала, чтобы он немедленно приехал и разобрался с девочкой.
За полторы недели постоянных подкупов с его стороны Даниэла полностью взяла бразды правления в свои руки.
— Дядя Слоун! — Даниэла кинулась Слоуну на колени и стала карабкаться на него, как на дерево. Карман дорогого пиджака треснул и оторвался, от рубашки отлетела пуговица. Даниэла добралась до плеч и ловко перекинула ножку, готовясь к любимой игре в лошадки. Пересохшее горло Слоуна саднило; он с безразличием заметил, что Даниэла измазала его пиджак виноградным джемом.
— Нноо, малышка, нно-о… — зарычал он хриплым голосом бывалого ковбоя.
Даниэла взвизгнула от восторга и начала подпрыгивать у него на плечах, изображая наездницу.
Слоун мужественно прошелся по комнате лошадиным аллюром и спустил ее на пол. Даниэла подняла на него свои огромные карие глаза; его любимая булавка для галстука была кое-как приколота к ее берету и свешивалась на непричесанные вьющиеся локоны. Галстук от Армани служил поясом к его самой лучшей спортивной куртке, обвернутой вокруг хрупкого тельца, а фартук Максин выполнял роль накидки и свободно болтался за спиной Даниэлы.
Вдруг ни с того ни с сего она расплакалась, и по перепачканным вареньем щекам потекли слезы.
— Дядя Слоун, мне плохо. — Она протянула к нему ручонки, крепко прижалась и сказала сквозь слезы: — Возьми меня на ручки.
Забыв о головной боли и насморке, Слоун стащил с себя пиджак и бросил его на пол. Потом сел на корточки, чтобы поднять и прижать к себе маленькую девочку. Потом он сел, держа на коленях необычно тихую и покорную Даниэлу.
— Мама всегда меряет мне температуру, — подсказала она, крепче прижимаясь к нему и гладя ручонкой его подбородок. — А иногда вызывает врача.
Слоуна охватил ужас, но усилием воли он взял себя в руки. Пылающая мордашка Даниэлы доверчиво терлась о его грудь.
Она положила маленькую, пахнущую вареньем ручку на его щеку и шмыгнула носом.
— Знаешь что, дядя Слоун? Мне кажется, ты тоже заболел.
