Таня нашла
на берегу палку и шла впереди, ощупывая дорогу. Примерно через километр мы
вышли к монастырю. Казалось, я здесь уже был неоднократно, все было такое
родное. Даже желтая хвоя растений напоминала осенние листья. У монастырских
ворот нас встретил седой старик в подряснике и повел нас в палаты. Я сразу
узнал трапезную. Нас пригласили к столу. Молоденький мальчик поставил перед
нами по чашке с какой-то жидкостью. Таня взяла чашку и отпила из нее маленький
глоток. Я тоже взял чашку и попытался поднести ее к губам. Она ударилась о
шлем. Таня посмотрела на меня и вдруг засмеялась, а потом вдруг перестала
смеяться и зарыдала. И я понял почему. Она поняла, что нам не сидеть за одним
столом. Потом она встала и вышла из комнаты. Я хотел последовать за ней, но
старец жестом велел мне сидеть и вышел вслед за Таней. В Трапезной остались
только я и мальчик. Мальчик допил чашку и с интересом смотрел на меня. Я
опустил в чашку мизинец и активировал индикатор. Так и есть, нагретый до
температуры, близкой к парообразованию, азот.
- Почему ты
не снимаешь шлем? - спросил мальчик.
- Потому что
я прилетел из космоса - ответил я.
Он задавал
вопросы, а я отвечал. Я рассказывал ему про звездолет, про полеты в космос, про
другие планеты. И он слушал с интересом, с каким всякий отрок слушает рассказы
космонавтов.
Потом
мальчик куда-то ушел, и я остался один перед чашкой жидкого азота. Надо было
обдумать происходящее. Таня - совсем молоденькая девушка. Ей лет 18, не больше.
Она еще заочно влюбилась в меня, так просто и невинно, не думая о последствиях.
И вот только сейчас до нее дошло, что нам не быть вместе. До этого ей казалось,
что вот сейчас я сниму скафандр, и все будет как у людей... А скафандр мне не
снять. А разве я не влюбился? Я так же, как тогда на Земле, с первого взгляда
влюбился в невесту семинариста, так и теперь влюбился в эту девушку. Хотя
мне-то уже за 30 и я-то должен понимать! Я оглядел комнату, и мой взгляд упал
на иконы. Это был Спас нерукотворный, Казанская икона Божьей Матери, Николай
Угодник.
- Господи!
Обустрой все сам, Ты же видишь, какие мы! - взмолился я.
Я взмолился
не словами, а всем сердцем. Взмолился так, как тогда на Луне, когда лежал среди
безвоздушного пространства, зажимая рукой дыру на скафандре, и наблюдая, как
уходит тепло и воздух. И Бог меня снова услышал.
Снова
появился мальчик и позвал меня за собой. Мы вошли в небольшой храм. Горели
свечи. Нет, это были не свечи, в этом мире нет открытого огня. Просто
светящиеся кристаллы. Перед аналоем стоял тот же старец, но уже в епитрахили,
на аналое лежали крест и Евангелие. Рядом стояла заплаканная Таня. Старец
накрыл меня епитрахилью, и я рассказал все, что было на душе. Прочитав
разрешительную молитву, он только спросил:
