— Держи, у-у! — крикнул геолог пронзительно и свистнул. — В горах, наверное, полно дичи, а, Райчо? — обернулся он к пареньку, но тот молча приблизился, бросил повод и пристально посмотрел на геолога.
— Есть ли здесь дичь, спрашиваю? — повторил тот свой вопрос.
Паренек понял, что не может все время отмалчиваться, и неохотно ответил:
— Водится.
— А косули есть?
— Есть.
— Медведи?
— Встречаются.
— А ты встречал медведя?
— Случалось.
— И что? Он тебе ничего не сделал, а? Расскажи!
Геолог с живым интересом смотрел на своего проводника.
— Ничего не сделал. Прошел мимо.
— Как так — мимо?
— Так.
— А ты? Испугался и побежал?
— Я тоже прошел мимо.
Этот простой, лишенный всякого драматизма ответ вызвал на лице геолога разочарование. Но паренек внезапно оживился и начал рассказывать, придавал своим словам особый смысл.
— Здесь много медведей. Как увидят, что человек один, бросаются на него. В этих горах одному лучше не появляться. Задерут.
— А тебя-то как не задрали, Райчо?
Паренек немного смутился:
— Так я… был тогда не один…
— А ты сказал, что один.
— Двое нас было, тот шел позади…
— Когда зверя не трогаешь, он бежит от человека.
— Здешние медведи не бегут.
— Так ведь нас двое, а с мулом даже трое…
— И кабаны есть, — добавил паренек, поняв, что его сообщение о медведях не подействовало на геолога.
— И они такие же страшные, как медведи?
— Еще бы! Как увидят тебя одного, так и бросаются, клыками норовят кишки выпустить. Ты не знаешь здешних кабанов.
Говоря это, он напирал, главным образом, на слово о д и н.
— Кабанам траву подавай и желуди, а мы все больше по скалам да по ущельям лазаем, — заметил геолог. Он перекинул за плечи сумку, чтобы она не мешала при ходьбе, и снова зашагал.
Тени, отбрасываемые высокими скалами, становились длиннее. Солнце склонилось к горизонту, небо на западе пламенело. Вдалеке синели мягкие очертания гор. После обеда геолог ни разу не спросил о границе, но паренек не мог успокоиться. Он гадал, удалось ли ему напугать геолога своими рассказами о медведях и кабанах, прислушивался, не раздадутся ли два выстрела из карабина, на возвышениях украдкой оглядывался назад, всматриваясь до боли в глазах, не покажутся ли там люди. А что, если они выйдут к Медвежьей реке не там, где надо? В этих горах не то что люди, поезд затеряется, как иголка в сене. Медвежья река — скалистая горная расселина — тонула далеко впереди в зареве заката. По ней хоть целый день иди, все равно конца не достигнешь. Беспокойство паренька росло. Горы стояли безмолвные и безлюдные.
