Я все еще продолжаю про себя философствовать, рассматривая очередной шедевр современного искусства, когда господин Бормодур вносит в гостиную сто с чем-то килограммов собственной плоти. Кроме излишков веса у хозяина дома есть и другие особые приметы: толстый нос, похожий на гусиную гузку, и взгляд соленой трески.
Он сдвигает брови.
— Месье? Мне доложили…
— Я знаю. Как и то, что я прямиком от господина Симона Перзавеса. Комиссар Сан-Антонио.
— О-о!
С тем же эффектом он мог бы произнести и «а-а!», что позволило бы ему сэкономить силы, ушедшие на складывание губ в трубочку. Но вполне возможно, такое упражнение для рта составляет основную часть его ежедневной физической зарядки, поскольку, войдя, он тут же тяжело плюхается в массивное кресло.
— Для начала хочу попросить вас о неразглашении того, о чем я вам сейчас расскажу, господин Бормотун.
— Дур.
Я напрягаюсь, предчувствуя с его стороны желание нанести мне оскорбление.
— Не Бормотун, а Бормодур, — уточняет он жалобно.
— О, простите, я не нарочно.
Чтобы сгладить неприятное впечатление, я спешу изложить ему (в третий раз за сегодня) обстоятельства дела и причину моего визита.
Узнав, что он из самых лучших побуждений купил для «Утки» небольшой склад костей, мастодонт бизнеса приходит в тихий ужас, у него отваливаются бивни.
— Но это же кошмар! Что обо мне подумает мой друг Симон?!
— Кое-что неприятное, смею вас уверить, — подтверждаю я. — Между нами говоря, он просто взбешен.
— Бог мой, я сейчас же ему позвоню.
— Сейчас не надо! Он принимает, но не соболезнования, а министров…
Надутый толстяк начинает на глазах уменьшаться в размерах. Естественно, это литературный образ, но его суть в полной мере соответствует реальности. Впечатление, будто толстяк сел на гвоздь и сильный выход воздуха того и гляди приведет к декомпрессии в помещении.
— А теперь, господин Трубадур…
— Бормо!
— Простите?
— Не Труба, а Бормо… Бормодур.
— А! Прошу прощения! Теперь предстоит разгадать предложенный вами ребус, и вы должны оказать мне в этом действенную помощь.
— Я?
— Вы!
— Но ка… ка…
Интересная физиология у человека: он еще не знает самого главного, а уже такой позыв!
— Но ка… как я могу вам помочь? — заканчивает он фразу, к моему великому облегчению.
Бромтутур, или как там его, не в себе. Он на грани инфаркта. Беднягу можно понять! Сегодня воскресенье, вечер, и в кухне мирно готовится утка с апельсинами. А он с тоской представляет себе, как его уводят в темную ночь навстречу жутким приключениям. Только от одной этой мысли в животе у Дурбормота все индевеет. В голове полная мешанина, паника среди слюнных желез, раскаты грома в эпителии желудка и мольбы о спасении, готовые сорваться с кончика языка. Он представляет себе борьбу не на жизнь, а на смерть вокруг серебряного подноса, испускающего пар, подобно транссибирскому экспрессу, и утку, золотистую, сочную, нежную, с хрустящей корочкой и растопыренными лапками… Несчастный видит, как члены его семьи берут на абордаж поднос с водоплавающим чудом, чтобы свести с уткой счеты, полностью забыв о нем, отсутствующем. Когда он вернется, останется лишь остов, чистый, будто обглоданный стаей стервятников, и, если повезет, шейка во всей своей первозданной красоте.
