Одним словом, на этом инцидент исчерпан, посуда вымыта и через два часа мы, набившись в машину (заметьте, мою машину!), отправляемся в Париж. Я высаживаю пассажиров в порядке очередности в соответствии с обещанием доставить их к дому. Расставание сопровождается поцелуями и пожеланиями поскорее встретиться вновь. Моя добрая и вежливая маман, стремясь не отстать в гостеприимстве и накормить весь мир, приглашает высшее общество в полном составе в первое же воскресенье после выздоровления бедняги Пино к нам на обед. Веселенькая перспектива, доложу я вам!
И вот мы наконец одни в машине — маман и я.
— Едем домой? — спрашивает она с некоторым испугом в глазах, как бывает всякий раз, когда какая-нибудь неспокойная мысль терзает ее.
— Да, маман, я только что вспомнил…
Ох, до чего же я не люблю ей врать! И я умолкаю. Фелиция смотрит на проплывающий мимо пейзаж Булонского леса. То тут, то там на пустынных аллейках стоят машины, в которых влюбленные парочки предаются любовным шалостям, как сказал бы кто-нибудь из академиков, или спешат закончить с грехом (пополам), как сказал бы я… На лужайках резвятся хорошо одетые детки под чутким присмотром своих высокооплачиваемых нянь, а в двух шагах богатые домохозяйки выпускают из шикарных машин породистых псов, родословную которых можно сравнить разве что с генеалогическим древом Капетингов, чтобы те справили свою высокопородную нужду у вековых дубов. Иногда по аллеям проскачет какой-нибудь всадник, этакий благородный сопляк из высшего света, разыгрывая из себя Зорро или Д’Артаньяна.
— Скажи мне, Антуан… Ты собираешься заняться трупом, который вы обнаружили возле дома Пино?
От неожиданности у меня сводит правую ногу, и я резко жму на тормоз. Припарковываюсь к бордюру рядом с аллеей для верховой езды и поворачиваю голову к маман. Удивительно, она смотрит на меня с некоторой иронией.
— Господи, как это тебе удалось раскрыть наш секрет?
— Очень просто. Когда вы копали яму перед обедом, я смотрела на вас в окно…
Ну конечно же, как я мог забыть? Всякий раз, когда мы выезжаем вместе, Фелиция только тем и занята, что наблюдает за мной. Она любуется мной, и этим все сказано, поэтому ей нередко ведомо такое, о чем никто даже не догадывается! Ах, моя милая матушка! Она ведь не на нас смотрела, а только на меня. Это я вам для ясности говорю! Можете мне поверить на слово. Зачем молчать о том, что есть? К чему ложная скромность? Все же знают, что я красив, как Аполлон (кстати, я никогда с ним не встречался), и сексуален, как… (сравнение прошу добавить по вкусу, как соль и перец). Во мне больше элегантности, чем в принце Галльском. Ну а уж интеллект настолько выше среднего, что обычному человеку, если он пожелает ко мне обратиться, придется принести с собой раздвижную пожарную лестницу. Да с какой стати скрывать свои достоинства, если они и так прут в глаза?
